Василий Алексеев

Вот Алексеев. В нынешнем году ему исполнилось бы девяносто лет, он был бы глубоким стариком, если б остался жив. Хотя это очень сомнительно: слишком много губительных событий случилось за это время в истории нашей страны, чтобы он со своей вездесущной, неистовой натурой не нарвался на смертельный удар. Но будь Алексеев стариком или, как сегодня, «человеком-пароходом» и памятником, он наш современник. Потому что содержание и образ мыслей его, а еще более душевный настрой, поступки его созвучны с нашим сегодняшним представлением о том, как должен жить и бороться новый человек нового, социалистического общества. А если говорить точнее, потому что, прожив всего-то двадцать три года, Василий Алексеев вместе со своим поколением дал нам такой образец.

В самом деле, историческое сознание живущих сегодня людей — это не только свод научного знания, сбитого в неумолимые законы общественного развития, это еще традиции, обычаи и символы, в которых мы воспроизводим наше прошлое эмоционально, — одушевляя образы живших когда-то людей. Не всех, далеко не всех, а только тех, без кого жить невозможно, кто нам необходим. И тогда получается, что люди далекого прошлого непосредственно участвуют в нашем бытии, становятся, вернее, остаются нашими современниками.

Да, и «родимые пятна прошлого» прилипают к нашим душам, и устаревшие идеи еще находят путь к умам иных людей. Несмотря на то, что мы изо всех сил боремся против них, ибо они мешают нам быстрее двигаться вперед. История, как единое временное состояние, как единство прошлого, настоящего и будущего, образуется из наследования не недостатков, не негативного, а прежде всего и главным образом того лучшего, позитивного, передового, что создается предшествующими поколениями во всех областях жизни. В том числе в духовном, нравственном развитии общества. Тут образец самоотверженного, героического поведения, тон которому задали современники Алексеева и сам он, имеет непреходящее значение. Потому что образец этот, пройдя сквозь годы, в чем-то изменившись по форме под влиянием реальных исторических условий, в сущности остался тем же, присутствует в настоящем как продолжающийся процесс того изумительного прошлого, которое было для Алексеева настоящим.

Такие вот метаморфозы, такая вот диалектика: настоящее Алексеева для нас стало прошлым, но это прошлое присутствует в нашей жизни как ее момент, и потому оно настоящее, которое частью уйдет в прошлое, а частью — в будущее. В конце концов все мы должны научиться жить так, как жили Василий Алексеев, Павка Корчагин, Александр Матросов, Олег Кошевой и Юрий Гагарин: не только волей обстоятельств, но и собственной волей всегда быть на передовой — там, где идет борьба за правду, за новое, передовое, где решается вопрос о Революции и ее будущем; не позволять себе жить вполсилы, вполсилы любить и работать, не готовиться жить, а всегда — жить, писать свою жизнь сразу «набело», каждый день с большой буквы, с абзаца…

Память об Алексееве не угасает и среди комсомольских поколений. И здесь он пример того, каким должен быть подлинный комсомольский работник: не бюрократом и карьеристом, не нудным морализатором, как еще порой случается, а пламенным трибуном, человеком талантливым, умницей, беззаветным трудягой, подвижником.

В книжках и статьях об Алексееве, которые начали выходить вскоре после его смерти, его называли «великим идейным руководителем молодежи», «первым вождем ленинградского комсомола». Статей, сборников, воспоминаний об Алексееве много. Есть и книги, ему посвященные. О нем писали сразу после его смерти, еще не умея писать и не имея возможности с близкого расстояния понять, кем и чем был Василий Алексеев. Писали и потом, когда научились грамоте, когда мелкое уже и не виделось через десятилетия, писали все годы до нынешних дней, пишут сегодня.

Удивительно это: ни о ком из руководителей молодежного движения не писали так много и так хорошо, как об Алексееве. Даже его бывшие политические противники, а в обыденной жизни, думаю, его лютые враги. Тот же Григорий Дрязгов, к примеру, посвятивший свою книжку Василию Алексееву… Такое надо заслужить. Нет, завоевать. Надо быть сильным безусловно.