Василий Алексеев

— Одну минутку, господин Дрязгов и товарищи рабочие юноши! — выступил к сцене Алексеев и встал рядом с Дрязговым. — Я — председатель оргбюро районного Союза социалистической рабочей молодежи. Я хочу сказать, что организация, в которую вас зовет этот господин, никакая не пролетарская. Не трепыхайся, Дрязгов, помолчи, — остановил Алексеев Дрязгова, открывшего рот, чтоб возразить. — Одно дело, что она состоит из пролетарского молодняка, а другое, что во главе ее стоит господин Шевцов — мелкий буржуйчик, который служит большим буржуям и который знать не знает и знать не хочет, что нужно рабочему юноше, чем он страдает и живет. Вот ты, паренек, чего ты хочешь, о чем мечтаешь?

— Я? — переспросил парнишка лет пятнадцати, сидевший прямо напротив Алексеева. — Я — о нагане…

— Вот-вот! — вставил Дрязгов. — Ты дай им по нагану, Алексеев, они начнут палить в кого попало, и прольется невинная детская кровь.

— Да, пойду стрелять в юнкерей и офицерей, и пойду! — зло выкрикнул парнишка. — Они моего отца на каторге загубили, а я терпи? И убью!

Собравшиеся задвигались, загудели.

— Я бы свой наган тебе отдал, парень, коль ты о нагане мечтаешь. Вот этот, — повертел в руках свой наган Алексеев. — Да маловат ты пока. А подрастешь — получишь и отомстишь за отца. Но бороться против буржуев надо сегодня, немедля! Иначе украдут у нас революцию господа Чхеидзе и Керенские с помощью господ Шевцовых и Дрязговых… Они ведь какие? Вроде и за революцию, и в то же время с буржуазией сожительствуют…

Раздался хохот.

— Они зовут вас встать под «голубое знамя молодости и невинности». Но разве видели вы голубые знамена у революционеров? Знамя революции красное, потому что в жилах наших красная, а не голубая кровь, потому что оно обагрено кровью этой, кровью расстрелянных и повешенных лучших сыновей и дочерей нашей России, ваших отцов и матерей, дедов и прадедов.

Юношам «Труд и Свет» сулит дать в руки «светоч знаний», девушкам обещает помочь стать хорошими хозяйками. Что ж тут плохого? Ничего. И мы, большевики, зовем народ и юношество в светлое будущее, в новую прекрасную жизнь. Только эту жизнь надо сначала завоевать, а не ждать, когда она с неба свалится, когда ее нам подарят отцы и матери. И если им сейчас трудно в этой борьбе, разве не должны мы помочь им? А может, и умереть за светлое будущее в этой борьбе? — И это тоже счастье — погибнуть в полете, орлом, а не жирной перепелкой, которая прячется от всех в траве. Вот такой союз — союз молодых борцов — создают большевики, и кто хочет быть настоящим революционером — подходи, записывайся в Нарвский социалистический союз рабочей молодежи!..

Зашевелились, загалдели пацаны, не зная, как поступить, к кому подходить — Алексеев, отодвинув бумаги Дрязгова, расположился за тем же столом.

Постепенно образовалось две очереди: одна к Алексееву, другая — к Дрязгову. И вот ведь обида — эта очередь не была меньше.

— Ну, сколько записал? — спросила Лисинова, когда они вышли из клуба.

Алексеев посмотрел список:

— Двадцать семь человек.

— А Дрязгов, пожалуй, больше.

— В том-то и беда.

— Разве можно вот так, просто записывать в союз, выдавать билеты, даже не спросив, знает ли Программу и Устав союза? Ведь в социалистическом союзе должны быть самые сознательные, отборные… Борцы, ты же сам говорил.

— Э-э, нет! — возразил Алексеев. — А не самых сознательных, их куда же — Шевцову отдать? Дудки. Дозреют в борьбе.

— А мы в Москве хотим создать союз сплошь из партийной молодежи, из самых-самых… лучше меньше, да лучше. И чтоб при партии непосредственно, как ее секция.

Алексеев посмотрел на Лисинову серьезно, возразил резко.

— Ну, и будете сектантами. Союз молодежи должен быть массовым, потому что он ее приготовительный класс, резерв, что ли. Но это, конечно, дело ваше. Главное, чтобы не отдать молодежь шевровым, не допустить «шевцовщины»… Опасно.

Да, ситуация в молодежном движении Петрограда сложилась непростая.

Молодежь валом валила в «Труд и Свет». Авантюристичность идей Шевцова ей пока была непонятна, а тяга к знаниям, культуре, организованности была огромной. Еще давали себя знать всеобщее ликование и восторг от победы над царизмом, разгул мелкобуржуазной стихии, бессознательно-доверчивое отношение к Временному правительству, которыми были поражены не только молодые, но и зрелые по возрасту рабочие. Это было так ново — у рабочего молодняка, у тех, кого угнетали больше всех, у кого прав меньше всех, своя собственная организация! Это было так заманчиво и интересно — самим, отдельно от взрослых, которым всегда не до молодых, собираться, самим решать свои дела и делать их так, как хочется…

Из всех районов Петрограда только в трех: Нарвско-Петергофском, Петроградском и Невском в работе союзов молодежи обеспечивалась большевистская линия, потому что во главе их стояли большевики: Василий Алексеев, Петр Смородин, Иван Канкин. Всерайонный Совет «Труда и Света», особенно его Президиум, были эсеро-меньшевистскими. После ухода из Совета представителей Нарвско-Петергофского района влияние большевиков в нем совсем ослабло.