Василий Гроссман в зеркале литературных интриг

Все книги романа оценены высоко. О третьей же критик сказал, что она – «произведение исключительное. Всякий раз, когда на страницах возникает образ революционера Бахмутского, с удовлетворением отмечаешь: автор выступает как художник-победитель, потому что он освоил главное. Освещая прошлое, он сумел разглядеть образы революционных деятелей…».

Аналогична и рецензия в сентябрьско-октябрьском номере «Красной нови». Претензий – никаких[257].

Расхвален роман и в октябрьском номере «Смены». Претензий нет[258].

В декабрьском номере «Литературного обозрения» рецензент, характеризуя итоги года, отметил два важнейших: «Тихий Дон» и «Степан Кольчугин». О романе Гроссмана сказано, что это «большая книга большого писателя»[259].

Сопоставление с «Тихим Доном» вряд ли случайное. На исходе 1940 года журнал «Знамя» опубликовал четвертую часть гроссмановского романа. Продолжение анонсировалось[260].

Читавшие рецензии подобного рода соотносили их, конечно, с перспективой Сталинской премии. Понятно было, что Гроссман – один из лидеров.

Загадки и разгадки

Агитпроповские функционеры, конечно, не собирались уступать. У них были свои креатуры, так что и ответные акции готовились.

Обзор итогового номера «Знамени» поместила «Литературная газета» 5 января 1941 года. Наибольшее внимание уделено главной публикации: «Писатель Василий Гроссман взял на себя громадный и ответственный труд – создать эпическое произведение, охватывающее последние сорок лет жизни нашей страны»[261].

Были и претензии. Отметив, что советскому писателю следует не просто усвоить марксистское учение, но сформировать и соответствующее зрение, рецензент добавил: «У Вас. Гроссмана это зрение имеется, срывы в его эпопее, еще далеко не законченной, редки и относятся скорее к частностям».

Какие «срывы» и что за «частности» – не объяснялось. Главное, роман небезупречен. Уловка чисто риторическая, и некорректность была замечена.

20 января за Гроссмана вступилась редакция «Правды». Хоть рецензия и была только на четвертую часть, но роман в целом назван эпопеей, написанной «с большим историческим размахом»[262].

Таким образом, в январе 1941 года роман «Степан Кольчугин» признан советской классикой. И в феврале «Литературный современник» опубликовал безоговорочно хвалебную статью о ранней прозе Гроссмана[263].

Панегирической была и статья о романе «Степан Кольчугин» в журнале «Детская литература». Номер подписан к печати 1 марта[264].

9 марта опубликована хвалебная рецензия в «Учительской газете». Упрек один: «К сожалению, из внимания автора почти выпало крестьянство, его характеристика дана лишь в эпизодических персонажах нескольких солдат-фронтовиков»[265].

Впрочем, упрек был компенсирован. Рецензент подчеркнул, что Гроссман «средствами искусства приводит читателя к пониманию хода истории, руководящей роли партии Ленина – Сталина в политической и психологической подготовке масс к революции».

Однако в тот же день «Литературная газета» опубликовала статью, где упреков побольше. Так, автор настаивал, что Кольчугин изображен не всегда убедительно, а Бахмутский – иногда «поверхностно-схематично»[266].

Были и претензии к осмыслению исторического процесса. Чередовались они с похвалами: «Есть и другие частные “недоделки” в этой книге. Таковы, например, некоторые мысли о “законах войны” в главе XXVII, объективно приводящие к выводу о неуправляемости ее людьми, мысли, опровергаемые не только марксистской военной наукой, но и теми самыми жизненными фактами, о которых хорошо рассказывает сам писатель в романе. “Недоделки” эти особенно досадны потому, что в иных авторских размышлениях В. Гроссмана, которые присущи его писательской манере, он обнаруживает свежесть и самостоятельность мысли, привлекающую читателя».

Разумеется, политических обвинений тут нет. Но рассуждения о «недоделках» подсказывали: роман пока рано признавать решением задачи, поставленной руководством партии.

Неделю спустя «Правда» поместила список лауреатов – без Гроссмана. Связь двух публикаций несомненна. И все же не статья в «Литературной газете» обусловила итоговое решение. Оно было принято ранее, а затем лишь обосновано статьей, где упоминались «недоделки».

Примечательно, что статья эта с незначительными изменениями помещена в десятом номере «Огонька», подписанном к печати 20 марта. Но – уже как рецензия на четвертую книгу романа[267].

Значит, всего за три дня редакция «Огонька» договорилась о републикации с автором и, конечно, «Литературной газетой». Тогда же изменения были внесены и согласованы. В обычной ситуации такие хлопоты и оперативность – излишни. Незачем второпях перепечатывать из другого издания, хватает и своих авторов. Однако решалась иная задача: рецензент, не упоминая о премии, объяснял, почему награждения Гроссмана ожидать не стоило.