Василий Пушкарёв. Правильной дорогой в обход

Но зато на следующий выставке портреты Петровского времени, в Третьяковской галерее, состоявшейся в 1992 году, именно этот портрет оказался в центре внимания и специалистов и любителей искусства. Рядом с ним на этой экспозиции были выставлены всевозможные исследовательские снимки в ультрафиолетовых лучах, инфракрасных, рентгеновские снимки, анализ техники письма, красок, реставрационных вмешательств, которых оказалось совсем немного, и всякие другие технические особенности. Подробно была рассказана история создания портрета и его бытования на протяжении почти трехсот лет. Это был «гвоздь выставки», и было приятно осознать, что я приложил некоторые усилия, чтобы портрет вернулся на родину и занял подобающий ему место.

Работая над этим очерком, я, естественно, обратился в архив Третьяковской галереи; в фонде № 4 под № 14445 имеется письмо Бенатова, датированное 13 декабря 1967 года на имя директора Лебедева П. И.:

«Глубокоуважаемый Поликарп Иванович! Благодарю за Вашу телеграмму по поводу портрета Петра Великого. Я ответил Вам, что, конечно, согласен и сообщил цену 3000 франков (новых). Купил же я её в Hôtel Drouot (это официальное помещение корпорации комисер-призеров, принесших присягу перед законом), где происходит продажа с аукциона, чаще всего после смерти, оставшимся оставшимися наследниками; вещи и мебель, ковры, картины, драгоценности и прочее. Один из моих холстов тоже попал на продажу. Осматривая другие залы, я увидел этот портрет П(етра) В(еликого) и решил немедленно купить, полагая что это будет очень важно для Исторического музея в Москве иметь портрет, писаный современником, так мало известный и редкий. Дома я увидел на обратной стороне картины наклейку с датой 1717 год, с именем художника Каравакка. Справившись в словаре, я узнал, что этот художник был вывезен П. В. из Франции в 1715 году и что работал при дворе в Петербурге. Лично я вещей Каравакка не видел, и, конечно, Вам лучше судить, имея в России образчики Каравакка.

Несколько лет тому назад звонили из Советского посольства, я встретился с чиновником, имени я не помню, дал ему сведения, и делать тем кончилось.

Сестра моя написала, что Вы пробовали мне звонить в Париж и Chevreuse? В Париже бываю редко – 326-48-50, а в Chevreuse тел. 952-16-39, о чем сожалею. К письму прилагаю фотокопию бордеро покупки портрета в Hôtel Drouot. Шлю мои все наилучшие пожелания Вам к праздникам и к Новому году.

Глубоко уважающий Вас Леонардо Бенатов».

В bordereau (выписка из счёта) или фактуре покупки, как ещё называет Бенатов присланный счёт, значится что купля состоялась 12.04.1961 года и что заплатил покупатель портрета 3025 франков, в том числе 1000 франков задатка. Хочет получить Бенатов за портрет 3000 франков, так что никакой торговли здесь нет. Из приведённого письма читатель и без того поймёт, что кроме благородного поступка и заботы о культурном наследие России у Леонардо Михайловича никаких меркантильных соображений не было. Письмо Бенатова написано на двух листах. На первом листе вверху резолюция директора галереи: «т. Ацаркиной Э. Н. и в Архив. П. Лебедев, 26-12-67. На этом же листе слева, но внизу в уголке: «С письмом ознакомилась. Э. Ацаркина. 02.01. 68 г.»

В 1970 году, когда портрет уже находился в Русском музее, Бенатов писал мне: «Года два тому назад мне звонили из Третьяковской галереи. Но меня в это время не было во Франции. Как я узнал после: в кассе ТГ (Третьяковской галереи – В.П.) имелась валюта. По приезде, я сообщил ТГ и послал им фактуру покупки в Hôtel Drouot. Возможно, что валюта была использована за это время на другую покупку».

Необходимо добавить, что Бенатов безусловно прислал в галерею вместе с письмом и фотографию портрета, хотя о ней нигде не упомянуто. Вероятно, такую же фотографию и я привёз от него из Парижа. Когда я показала её Эсфири Николаевне, она сразу вспомнила двухгодичной давности историю неудачной покупки галереей этого портрета и пришла в неописуемая волнение, а чем уже сказано выше. Приходит на ум герценовское: «а случай сей за неимением виновных придать воле Божьей. Дело же, почислив решённым, сдать в архив». Руководство Третьяковской галереи – поторопилась; нельзя сдавать в архив незавершённое дело.

Но вернёмся в Париж. Когда мы с Леонардо Михайловичем осматривали его работы и коллекцию произведений Малявина, в мастерскую постучал Анненков, но Бенатов его не принял и рассказал мне, как он покупал у Анненкова его рисунок – портрет Максима Горького со всевозможными неприятными перипетиями.