Ватник Солженицына

Да что там цитаты! Троице-Сергиеву Лавру, это святое для каждого православного место, он называет «Троицко-Сергиевской лаврой»! Вы можете себе представить профессионального физика, который фамилию Эйнштейна пишет как Витгенштейн, Крузенштерн или Эйзенштейн? Нет? Вот так же невозможен и православный человек, который пишет «Троицко-Сергиевская лавра».

Не имел Солженицын и никакого представления о православных традициях. Ну, яйца к Пасхе он, возможно, и красил, но дальше этого его эрудиция не простиралась.

«Если бы он хоть чуточку был верующим христианином, как пытается сам себя убедить, он хотя бы немного уважал церковные каноны, – утверждает Евгений Гнедин493. – А своими действиями он доказывает нечто противоположное. Одну из поклонниц своего литературного таланта он обратил в православную веру494. Она согласилась креститься, а он, в соответствии с христианским обычаем, стал ее крестным отцом. Через какое-то время он решил на ней жениться. По церковным канонам это запрещается: крестный отец не может вступить в брак со своей крестницей, так как с точки зрения церкви это кровосмешение. Но что законы церкви для Солженицына! Церковные правила запрещают? Кому? Солженицыну? Какие правила и что они могут ему запретить?..

– Я протестую!.. Я требую!.. Где свобода личности?..

И литературный самодержец Солженицын потребовал от православной церкви повенчать его со своей крестницей Наталией Светловой. Ну и повенчали»495.

Пожалуй, одним из самых авторитетных православных богословов XX века был Александр Шмеман, не найти ни одного православного интеллектуала, кто бы не уважал этого человека. Потомок эмигрантов и антикоммунист, поначалу он восхищался Солженицыным, но более близкое знакомство заставило его изменить свое мнение. Вот как он описывает в своем дневнике одну из встреч:

«Понедельник, 12 мая 1975 …

Итак, снова четыре дня с Солженицыным, вдвоем, в отрыве от людей. Постепенно мысли и впечатления приходят в порядок. … Какой же все-таки остается “образ” от этих четырех дней, в которые мы расставались только на несколько часов сна? Великий человек? В одержимости своим призванием, в полной с ним слитности – несомненно… Но (вот начинается “но”) – за эти дни меня поразили:

1) Некий примитивизм сознания. Это касается одинаково людей, событий, вида на природу и т.д. В сущности он не чувствует никаких оттенков, никакой ни в чем сложности.

2) Непонимание людей и, может быть, даже нежелание вдумываться, вживаться в них. Распределение их по готовым категориям, утилитаризм в подходе к ним.

3) Отсутствие мягкости, жалости, терпения. Напротив, первый подход: недоверие, подозрительность, истолкование in malem partem .

4) Невероятная самоуверенность, непогрешимость.

5) Невероятная скрытность.

Я мог бы продолжать, но не буду. …

В эти дни с ним у меня все время было чувство, что я “старший”, имею дело с ребенком, капризным и даже избалованным, которому все равно “всего не объяснишь” и потому лучше уступить (“ты старший, ты уступи…”) во имя мира, согласия и с надеждой – “подрастет – поймет…”. Чувство, что я – ученик старшего класса, имеющий дело с учеником младшего класса, для которого нужно все упрощать, с которым нужно говорить “на его уровне”. …

Из запомнившихся разговоров:

– нелюбовь к Тургеневу; …

– “я сейчас Америку наказываю…”;

– Израиль сейчас наш союзник. Насколько нужно бороться с “еврейским” духом нашей интеллигенции, настолько же важно поддержать Израиль; …

– “платоновщина” (синоним неправильного, ложного подхода к России – Андрей Платонов);

– про отдельных людей в России: “Это мои, те не мои…”;

– в свободной России я буду в стороне от дел, но руководить ими “направляющими статьями”. В этом – то есть в призвании руководить и направлять – ни малейшего сомнения;

– семья, дети не должны мешать. “Что это вы все женам звоните?”;

– с эмиграцией – каши не сваришь;

– Николай Второй – преступник (отречение). “Ну да, его расстреляли, но разве его одного расстреляли?”…

Суббота, 31 мая 1975 …

Цель, задача Солженицына, по его словам, – восстановить историческую память русского народа.