Вацлав Нижинский. Новатор и любовник

Во вступлении причудливое соло фагота, исполняемое в самых высоких регистрах, к которому позже присоединится рожок, изображает первое пробуждение весны в первобытной Руси. Внезапно вторгнувшееся арпеджио на других духовых инструментах предполагает пробуждение растений и животных. Первые скрипки пиццикато задают точный темп следующему первому танцу и ведут к весенним гаданиям. На фоне рериховского зеленого пейзажа с озером и березами и облачного неба юноши в вышитых белых рубахах, стоя группами, подпрыгивают и опускаются под равномерный ритм тяжелых аккордов струнных, под «подстегивающие» восьмизвучия валторн, акцентируя их синкопированные ритмы. (Этот «ударный» эффект достигается без помощи барабанов.) Молодых людей наставляет старуха, ее представляет музыкальная фигура остинато на фаготах, которую сопровождают английский рожок и виолончели пиццикато. Она обучает их неким заклинаниям и ворожбе, которые должны выполняться каждую весну. Пронзительные звуки деревянных духовых напоминают конвульсии природы, словно тысячекратно увеличенные муки рождения растительности, и этому рождению способствует творимый ритуал. Группы по очереди танцуют и садятся. За простой танцевальной темой, напоминающей греческую, исполняемой на альт-флейте, следует русская хоральная мелодия на четырех трубах. Вариацию танцевальной темы подхватывают скрипки и флейты-пикколо, поднимаясь над всем оркестром, предающимся вакхическому неистовству, а когда танцоры падают на пол, рассыпаются в престо «Игр умыкания». Появляются две группы одетых в красное девушек, идущих цепью под аккорды струнных и синкопированные удары барабанов. При виде юношей их охватывает эмоциональное возбуждение, переданное громкими медными и трепещущими деревянными духовыми. Группа бросающих вызов мужчин (исступленные звуки валторны) и топочущие женщины встают напротив друг друга по краям сцены, в то время как оркестр издает короткие восклицания стаккато, прерываемые каждый раз тяжелыми единичными ударами барабанов, позже они удваиваются и принимают на себя основную музыкальную нагрузку. Под этот гул мужчины хватают женщин в жесте стилизованного умыкания: каждая деталь тщательно проработана двумя парами танцоров, прежде чем заканчивается движение.

«Вешние хороводы» начинаются с выжидательных трелей, которые ранее казались своего рода заклинанием, а теперь, исполняемые на флейтах и альт-флейтах, создают эффект разобщенности. На этом фоне кларнеты ведут простую, почти первобытную мелодическую секвенцию. Собственно танец начинается с характерной ритмической фигуры, которая повторяется снова и снова. Когда мелодия русского хорала звучит в слегка измененной форме, некоторые продолжают следовать основному ритму, в то время как другие движутся за мелодией. Когда весь оркестр исполняет торжественную мелодию и звучит она угрожающе, мужчины и девушки образуют отдельные круги и вращаются в них. Формируются два клана для ритуальных игр. Танец заканчивается спокойно, с повторения начальных тактов. «Игра двух городов» открывается военными пассажами на медных духовых. Они чередуются с более лирическими фрагментами. Короткие вспышки борьбы между мужчинами чередуются с мольбой со стороны раскачивающихся и хлопающих в ладоши женщин и танцами-состязаниями. В заключение варварская тема на трубах служит басовым фоном для неистовства оркестра и приводит прямо к «Шествию Старейшего Мудрейшего». Под громкие аккорды старейшины племени приводят Верховного жреца с длинной седой бородой. Племя в благоговении трепещет. Под тихую интерлюдию Мудрейший, поддерживаемый старейшинами, ложится, распростершись на земле. Получены добрые предзнаменования.

Как только музыка закончилась легким аккордом струнных, который намекает на присутствие божества, люди бегут и выстраиваются в квадрат, символизирующий единение племени.

«Выплясывания земли», завершающие первую сцену, — это неистовое празднество людей, опьяненных весной. К одному барабану в ритме триоля присоединяется другой — в ритме квартоля; этот метрический контраст придает танцу буйство. Вспышки стаккато в оркестре с духовыми инструментами, исполняющими отрывки фигурации и затактные аккорды. Более спокойный пассаж, в котором доминируют валторны, напоминает кружение темного водоворота. Настойчивый двойной барабанный ритм подхватывается и исполняется с разнообразными изменениями всем оркестром. Водоворот превращается в кипящий котел, когда под синкопированные пронзительные звуки медных и деревянных духовых танцоры отдельными асимметричными группами прыгают, конвульсивно падают, и сцена заканчивается.

Интродукция второй части рисует грустный сумеречный пейзаж с маленькими пригорками и ручьями. Чувство запустения передается причудливой окраской звука труб с сурдиной и таинственных призывов валторн с сурдинами, которые, кажется, звучат издалека. Арпеджио дает представление о воде, падающей среди камней. Русская тема передается очень мягко на альт-флейте, а соло скрипки дает понять, что пейзаж населен.