Вацлав Нижинский. Новатор и любовник

Нижинского пригласили выступить за 3000 долларов перед королем и королевой Испании в американском посольстве в Мадриде на приеме по случаю свадьбы Кермита Рузвельта. Он прибыл туда в сопровождении отчима Ромолы и был тепло встречен. Ромола каждый день получала от него письма, «чем очень гордилась, зная, что он никогда никому, кроме матери, не писал. Он обращался ко мне „Фамка“ или „Рома“». На обратном пути в Вену Вацлав сделал остановку в Париже, чтобы побывать на открытии сезона Русского балета в Опере. В этот день, вторник 14 мая, состоялась премьера «Легенды об Иосифе». Газетчики сразу узнали Нижинского, так как «множество лорнетов одновременно повернулись» в его сторону. Хотя он больше не танцевал с Русским балетом, «мне показалось, что он держался совершенно непринужденно», — заметил один обозреватель. Ромола пишет, что в антракте Вацлав посетил ложу Миси Серт, где ее гости, включая Кокто, встретили его холодно. Перед отъездом из Парижа Нижинский взял урок у Чекетти. Дягилев отправил Мясина на этот урок, чтобы посмотреть на Нижинского в работе. Маэстро, пользуясь тростью с золотым наконечником, подаренной ему Вацлавом год назад, поправлял положение рук Нижинского: «Здесь не закругленные вверх — теперь вниз». Мясин отметил, что Вацлав принимал эти поправки без единого возражения.

Рихард Штраус дирижировал на премьере своего балета, который шел между «Бабочками», разочаровавшими критиков (они вновь сочли оркестровку музыки Шумана пародией), и новой версией «Шехеразады» с восстановленным третьим актом, исполняемой Карсавиной, Фокиным, Максом Фроманом и Чекетти. «Легенда» не имела ожидаемого успеха: разные исполнители не сумели составить ансамбль, а хореография Фокина не воодушевляла. Мясин очень нервничал, но по ходу спектакля справился с волнением. Недостаток танцевальной техники он восполнил сценическими манерами и привлекательной внешностью. Первое представление «Золотого петушка» было назначено на 21 мая, но, так как костюмы не были доставлены из России вовремя, премьера состоялась на четыре дня позднее, в воскресенье*[338]. Карсавина танцевала Шемаханскую царицу (пела Добровольская), Жежерска — Амелфу (Петренко), Булгаков исполнял роль царя Дадона (Петров), Чекетти — Звездочета (Альшевский), Ковальский — генерала Полкана (Белянин). Николаева пела партию Петушка, а Макс Фроман и Григорьев выступили в мимических ролях князей Афрона и Гвидона. «Золотой петушок», с его решенным в огненных красных и желтых цветах оформлением, стал подлинным гвоздем парижского сезона, хотя мнение критики относило его успех к новаторской форме оперного представления. Лало считал, что танцы Дадона и Шемаханской царицы не были достаточным оправданием неподвижности певцов. «Соловей» был показан 26 мая, а последняя премьера несколько абсурдного «Мидаса» состоялась 2 июня. В той же программе Владимиров танцевал партию Амуна в «Клеопатре».

Рецензируя «Легенду», критик Альфред Бранкан писал: «Обладающий великолепным вкусом г-н Михаил Фокин возвратил Русскому балету все изящные позы и гармоничные жесты, которые г-н Нижинский, со своими абсурдными идеями, стремился упразднить». Но парижский сезон принес разочарование, и искренний поклонник Вацлава Жак Ривьер решительно обвинил в этом отставку Нижинского, которая «нанесла невосполнимую потерю. Необходимо сказать смело: Русский балет — это и был Нижинский. Он один давал жизнь всей труппе».

По окончании парижских гастролей в начале июня труппа немедленно выехала в Лондон, где сезон немецко-русской оперы уже открылся в «Друри-Лейн» 20 мая. Как и в прошлом году, давались «Der Rosenkavalier»[339], «Die Zauberflote»[340], а также «Борис Годунов» и «Иван Грозный» с участием Шаляпина. Шаляпин пел и в опере «Князь Игорь», первое полное представление которой в Англии состоялось 8 июня. В этот вечер Русский балет впервые в лондонском сезоне выступил вместе с оперной труппой. Чернышева, Фокина и Больм исполнили «Половецкие пляски», а оркестром дирижировал Лев Штейнберг. Первая целиком балетная программа была представлена на следующий день. Она состояла из балетов «Тамара» с Карсавиной и Больмом, «Дафнис и Хлоя» с Карсавиной и Фокиным, и «Шехеразада» с Михаилом и Верой Фокиными, Булгаковым, Федоровым и Чекетти. Этот сезон был единственным, в течение которого Фокин танцевал в Лондоне.