Вацлав Нижинский. Новатор и любовник

Хотя Вена была разрушена, Ромола решила, что этот город должен стать первой остановкой в их пути на запад. Они с Паулем съездили в город, чтобы ознакомиться с обстановкой. Все большие отели были заняты русской армией, но находчивый Пауль пробрался в закрытый «Сакер». Управляющий, давший приют старым посетителям и выдающимся деятелям, пытался создать впечатление, будто это место не пригодно для жилья, но, услышав магическое имя Нижинского, открыл дверь. С огромными трудностями Ромола и Пауль вернулись в Шопрон и отвезли Вацлава в Вену. В июне 1945 года они обосновались в роскошных апартаментах, с превосходным фарфором и льняным бельем, но пища была очень скудной и купить что-либо можно было только на черном рынке. Вскоре «Сакер» был реквизирован русскими. Нижинским тем не менее позволили остаться, а затем Ромоле приходилось занимать свое место в солдатской очереди, чтобы получить обильный рацион.

В августе русские позволили американцам, англичанам и французам войти в Вену, и город был поделен на зоны. Штаб русских находился в Хофбурге, в королевском дворце в центре города, английский — во дворце Шенбрунн, в пригороде. «Сакер» перешел теперь в руки англичан, но Нижинским снова позволили остаться до тех пор, пока они не смогут обосноваться в другом месте.

В это время в их жизнь вошла англичанка, которая станет их бесценным другом. Тридцатишестилетняя вдова Маргарет Пауэр была страстной любительницей балета, к тому же щедрой и сердечной женщиной. Она работала в министерстве иностранных дел, и в 1945 году ее назначили в Союзническую комиссию в Австрию. Незадолго до ее отъезда из Лондона Сирил Бомонт попросил ее попытаться разыскать Нижинских, так как в Фонде Нижинского были деньги, которые, наверное, были ему необходимы. Однажды августовским днем миссис Пауэр собрала небольшую посылку и отправилась из Шенбрунна на поиски Нижинских. Она не знала, что они находятся в «Сакере», но помнила из довоенной жизни, что портье этой гостиницы знал обо всем, что происходило в Вене. Каково же было ее изумление, когда он сказал: «Они наверху. Где же им еще быть в Вене?» Ромола сдержанно приняла явившуюся без предупреждения незнакомку, но когда Маргарет вернулась в Шенбрунн, она позвонила ей и сказала, как тронута содержимым посылки — чай, печенье, шоколад и зубная паста, — подобным образом собрать посылку могла только англичанка.

После этого Маргарет, очень взволнованная знакомством с Нижинским, часто приходила к ним и всегда находила Вацлава чрезвычайно молчаливым.

«Однажды сентябрьским вечером, — вспоминает она, — мы сидели в гостиной, Вацлав — в кресле, а мы с Ромолой просматривали корреспонденцию, и вдруг погас свет. Такое часто случалось в то время; единственную электростанцию контролировали русские и не слишком умело ее эксплуатировали. А когда занавески задернуты, в помещении очень темно. Ромола попросила меня посидеть не двигаясь, пока она сходит за свечой. Она сказала пару слов Вацлаву по-русски и направилась к двери. Внезапно я почувствовала какое-то движение, и его протянутая рука коснулась моей. Вацлав произнес что-то ласковое и успокаивающее, но слов я не поняла. Он подошел и сел на диван, взяв меня за руку и похлопывая по ней. Так мы сидели в темноте несколько минут, пока не вернулась Ромола со служащим, они оба несли зажженные свечи. Я сказала: „Месье Нижинский позаботился обо мне“. И она ответила: „Вы ему очень нравитесь. Он вас называет английская леди-солдат“. Тогда я посмотрела на Вацлава, прямо встретив его взгляд, чего не осмеливалась делать прежде, а он улыбнулся мне, что-то пробормотал и снова похлопал по руке, прежде чем отпустить. После этого мы долго оставались в подобных отношениях на уровне похлопывания, но никогда не разговаривали. Я пыталась болтать с ним по-французски или по-английски, но он не отвечал. Я влюбилась в него в Вене и с тех пор никогда не переставала любить».