Вацлав Нижинский. Новатор и любовник

Они провели в Лондоне несколько дней. Ромоле казалось, что Вацлав не вполне осознает, что прошло уже тридцать пять лет с тех пор, как он был здесь в последний раз. Он только знал, что был счастлив, имел большой успех здесь и люди относились к нему хорошо, так что его радовало возвращение сюда. В оставшиеся несколько лет английские власти относились к нему внимательнее, и, по мнению Ромолы, «Вацлав наконец обрел настоящий приют и полную свободу. Никто больше не беспокоил его. Окружающие его люди обращались с ним так, словно он никогда не был душевнобольным, и он отвечал вполне нормальным поведением». За все время пребывания в Англии он ни разу не проявил признаков чрезмерного волнения или расстройства.

Александр Корда, старый друг Ромолы по Будапешту, устроил так, чтобы они остановились в «Грейт-Фостерс», роскошном отеле неподалеку от Эгама в Суррее, примерно в миле на восток от того места, где дорога Лондон — Эксетер граничит с Виргиния-Уотер. Это был прелестный кирпичный дом в позднеелизаветинском стиле, и они очень тихо встретили там Рождество. Остальную часть зимы они провели спокойно, играя в карты и шахматы, гуляя и посещая местный кинотеатр. Вацлав обожал «Идеального мужа» по Уайльду в постановке Корды. Он восхищался цветными фильмами, которых никогда не видел прежде, влюбился в Полетт Годдар и посмотрел фильм с ее участием дважды. Ромола написала мисс Годдар, и та прислала Вацлаву фотографию с автографом.

Тамара Карсавина и Надежда Николаевна Легат, вторая жена и вдова бывшего учителя Вацлава, имевшая балетную школу в Кенте, приехали навестить Нижинских. Он с удовольствием поговорил с мадам Легат об Императорской школе и Мариинском театре.

Весной 1948 года Ромола нашла маленький домик, называвшийся Уинмид в Виргиния-Уотер, на краю Виндзор-Грейт-парк. Вацлав с наслаждением гулял или ездил на машине по парку, а порой сидел в саду. Ромола иногда отвозила его в Лондон или в театр. Он видел индийские танцы Рама Гопала, с которым ощущал близость, и аплодировал юному гибкому мексиканцу Луисильо, выступавшему с труппой фламенко Кармен Амайи в Театре Принца (теперь Шафтсбери)*[407].

Падение подковы, висевшей над парадной дверью в Уинмиде, предвещало наступление полосы несчастий. Ромола упала и порвала связку. Ей пришлось пролежать восемь недель, во время ее болезни Вацлав нервничал и беспокоился. «Он брал мою ногу в руки и был очень внимательным». Затем слуга Вацлава, которого тот любил, сообщил о своем намерении уйти, и было нелегко найти ему замену. Александр Корда собирался поставить фильм, основанный на книге Ромолы, и обещал отвезти Нижинских в Америку. Теперь он решил, что не сможет поставить фильм, и Ромола оказалась без работы.

Вацлав позировал молодому польскому скульптору, который не только вылепил его бюст, но и сделал гипсовый слепок ноги. Вместе с Ромолой он посетил школу Легат в Танбридж-Уэлс и стал крестным отцом дочери молодого танцора. Иногда приезжала Маргарет Пауэр посидеть с ним, когда Ромоле нужно было уйти. Он снова занялся рисованием. Это была спокойная жизнь. Когда Ромола входила в комнату, он поднимал на нее глаза, улыбался с таким обаянием и нежностью, и ей казалось, что она вышла замуж за человека редкой души, а вся ее борьба и страдания оказались не напрасными. «Я ощущала себя абсолютно счастливой, просто сидя с ним в одной комнате, столько нежности и доброты он излучал».

Ромола обратила внимание на то, что во время прогулок он стал часто прикладывать руку к пояснице. Местный врач, доктор Уилсон, решил, что боль вызвана невралгией. Вацлав никогда не жаловался на здоровье — только время от времени на головную боль. Но осенью 1949 года произошло несколько вызвавших тревогу сильных приступов икоты. Ромола отвезла его в Лондон и показала профессору Плешу, знаменитому немецкому врачу, тогда уже вышедшему на пенсию, который определил болезнь почек и прописал строгую диету.