Вавилон

– Откуда это известно тебе, мастер? – подбоченилась Элига, которая толкла у крыльца ячмень в ступе.

– Заходил ко мне один персидский купец. – Мастер шумно втянул воздух тупым носом.

– Верно, он неплохо тебе заплатил за гребни… – укоризненно бросила Изиба, приглаживая густые кудряшки над лбом малыша.

– И то сказать… золотыми.

– Зо-ло-ты-ми?

– Ну, теперь ты как вельможа, – рассмеялась она, – только вот на груди золотой цепи не хватает!..

– Неужто вправду золотыми? – недоверчиво переспросил подмастерье. – Может, не золотыми, а ячменем?

– Говорят вам – золотыми, самыми настоящими! Вот я и думаю – если простой купец может платить золотом, то, когда придет Кир, все будем в золоте купаться. Вот она, его справедливость!

– Оно и впрямь было бы справедливо…

Слушатели одобрительно закивали.

Поодаль, на краю дороги, сидела покрытая язвами женщина, моля милосердных богов об исцелении и ловя каждое слово о Кире. Персидского царя ждали, верили, что он несет избавление униженным, и в то же время боялись, так как войско его сеяло смерть и огонь. Говорили, что самими богами ему предначертано властвовать над Старым Светом, но обезображенная гнойниками и струпьями женщина всей своей исстрадавшейся душой желала, чтобы не правом на власть, а даром исцеления обладал персидский владыка.

– Здоровье дороже золота, – кричала она людям, прикрывая язвы на своем теле.

– Будет золото – будет и здоровье, – ответила ей Элига и, переводя дух, отложила пест. – Накупим себе дворцов, каждый день будем купаться да натираться благовониями, как вельможи.

Женщина в язвах махнула рукой и устремила взгляд к Узкой улочке, откуда ежедневно в этот час появлялся жрец бога Эа, утешавший страждущих сочувственным словом. Когда он показался на углу, несчастная выпростала из-под тряпья руки и простерла их к слуге божьему. Тот направился прямо к ней, но не словом утешения, а холщовым мешочком с сушеными травами облагодетельствовал ее на этот раз.

– Омой язвы отваром, – сказал он ласково.

– И тело мое снова очистится?

– Если Эа явит милость – очистится.

– Будь благословен, святой человек, – поблагодарила она его.

Едва он отошел от больной, как его остановила жена гребенщика.

Люди, кланяясь, обступили жреца, у всех на языке был один вопрос.

Не успев поздороваться с жрецом, подмастерье сказал за всех:

– Верно, просвещенный слуга божий все знает про Кира и волчицу. Он человек ученый, для него тайн нету. Вот увидите, на пристани мне не наврали.

Жрец охотно завязал с ними беседу.

– Слыхал, слыхал. О том, что Кира родила волчица, толкуют повсюду. А вот о чем вы тут говорили между собой – мне неведомо.

– Я тебе расскажу, слуга божий, – протиснулся вперед подмастерье, убрав за спину нож и недоделанный гребень. – Я говорю, что Гарпаг вовсе не убил младенца, а живым унес в лес. Там его нашла волчица и вскормила своим молоком. Когда он подрос, его приметили пастухи, принесли в царский дворец в Экбатанах, и Астиаг узнал в нем сына своей дочери.

– А мне, – важно заметил мастер, – один персидский купец рассказывал по-другому. У Гарпага не поднялась рука на невинного младенца, и он отдал его пастуху Митридату, наказав отнести Кира в чащу и бросить на съедение диким зверям. Но в ту пору жена Митридата, да утешат ее боги, родила мертвого ребенка, и царский пастух решил оставить Кира у себя, а тело своего сына отдал царским солдатам для погребения, выдав его за младенца Манданы. Кир рос, играл на лесных опушках с пастушатами и уже тогда выделялся среди ровесников умом и красотой. Из-за его мудрости и красоты обман Митридата и вышел на свет божий, который ниспосылает нам ясноликий Шамаш.

– Началось все с игры, – перебила мастера жена, видя, что он устал рассказывать, – ребятишки избрали Кира своим царем. Все ему покорялись, и только сын знатного мидийца Артембара отказался подчиниться сыну пастуха. За ослушание Кир велел высечь его плетьми. Мидиец пожаловался на Митридата и его сына царю Астиагу. Когда царь призвал обоих к себе, Кир, носивший в то время как сын пастуха другое имя, стал храбро отстаивать свою правоту: «И поделом велел я всыпать ему плетей, он вместе с другими нарек меня царем, а царю надо повиноваться». Речь эта так понравилась владыке великого Мидийского царства, что хотя он и догадался, кто перед ним, однако простил Митридату обман и взял отрока к себе на воспитание. Правда, после того, как маги уверили царя, что Кир ему больше не помеха: раз он был в игре царем над своими сверстниками, стало быть, пророчество уже сбылось и лишено силы на будущее.

– Зато на Гарпага обрушилось возмездие, – осклабился подмастерье, – Астиаг приказал тайком убить его сына и зажарить к обеду, на который он пригласил Гарпага.

– О, – едва не разрыдалась Изиба. Она прикрыла малыша передником и, схватив его, убежала в дом.

– Так ли все было? – стали допытываться у жреца простолюдины.

– Не знаю, сколь правдивы эти слухи, но я не верил бы им. Много тут вздорного. Слухи эти распускают персидские шпионы, чтобы внушить любовь и сочувствие к Киру. А Кир как раз из тех, кто не заслуживает ни любви, ни сочувствия.