Вавилон-Берлин

Когда Гереон вошел в столовую, хозяин дома уже сидел за столом. Он принял душ, но чувствовал себя совершенно разбитым. В воздухе стоял аромат свежесваренного кофе. Бруно широко улыбнулся, увидев его. Кроме похмелья или прочих последствий вчерашнего вечера, у него, похоже, не было никаких проблем.

– Как спалось? – спросил он.

– Замечательно. Только пробуждение было проблематичным, – признался его гость.

– Садись, выпей кофе и съешь что-нибудь. Тогда будешь чувствовать себя лучше.

Рат не заставил себя уговаривать. Завтрак действительно пошел ему на пользу. Эмми Вольтер варила кофе лучше, чем Элизабет Бенке.

Потом они поехали на «Форде» в «замок», и Рат чувствовал себя почти как в былые времена. Они мало разговаривали во время поездки, но присутствие Бруно вселяло в него чувство, что он не одинок в этом городе. Вольтер припарковался во внутреннем дворе, и они вместе отправились в малый конференц-зал. Бём назначил на восемь часов совещание по делу Йенике. Они пришли одними из первых и стали ждать в зале, который постепенно заполнялся народом. Ровно в восемь пришел Вильгельм, похожий на учителя средней школы, который входит в класс с регистратором под мышкой. Затем появилась его группа. У Рата замерло сердце, когда последней в помещение вошла Шарли, закрыв за собой дверь. Она села впереди за стол, который стоял на возвышении, и приготовила ручку и бумагу. Гереон заметил, что он был не единственным, кто косился на ее ноги, и почувствовал в груди укол ревности.

Рат не мог понять, сознательно ли Риттер его игнорировала. Он надеялся, что она удостоит его хотя бы беглым взглядом – но напрасно. Она, почти не отрываясь, писала что-то в блокноте, а если и смотрела в зал, то, казалось, не высматривала там ничего определенного.

Бём начал обобщать уже имеющиеся сведения, но Рат едва слушал его. В его голове вертелось одно слово: «Шарли, Шарли, Шарли…» Комиссар все время незаметно, уголками глаз смотрел на стенографистку. Он уже совершенно забыл, насколько она красива. Вдруг его осенило, и он стал рыться в кармане своего пальто, пока не нашел то, что искал. Чулок Шарлотты все еще был там, куда он его запихнул накануне. Гереон улыбнулся.

Неожиданное беспокойство в зале заставило его отвлечься от своих мыслей. Вильгельм закончил свое обращение, и в зале теперь чувствовалось ожидание перемен. Задвигались стулья, коллеги стали переговариваться друг с другом. У выхода из зала раздавали какие-то листки бумаги – их вручали каждому, кто покидал зал. И делала это Шарли. Сердце Рата бешено колотилось, когда он проходил мимо нее и их руки на мгновенье соприкоснулись. Ее взгляд оставался надменным, и это причинило ему боль. Хотя он понимал, что она, разумеется, не могла броситься ему на шею.

– Благодарю, фройляйн Риттер, – сказал комиссар и вышел.

Он чуть было не забыл попрощаться с Бруно. Его коллега усмехнулся, направляясь в инспекцию Е. Гереон по-прежнему наделся, что не сказал ему вчера ничего лишнего, находясь «под мухой».

Сидя в своем маленьком кабинете, Рат более внимательно разглядел врученную ему записку. На ней было напечатано несколько имен. Комиссар не имел представления, что с этим делать. Ему надо было быть более внимательным, но сейчас у него из головы не выходила Шарли. Он попытался разобраться со списком имен, который она ему вручила. Имена были расположены по алфавиту, и все начинались с буквы «I».

Неожиданно в дверь постучали. Гереон встал.

– Да, войдите.

– Старший комиссар Бём просил вернуть вам эти документы. – В дверях стояла Шарли с делом Вильчека в руке и улыбалась.

– О, подойдите, пожалуйста. И закройте дверь.

Девушка послушалась.

– Моей секретарши сегодня нет, поэтому я совершенно один и…

Но Риттер уже стояла возле него, прижавшись губами к его рту. Дело Вильчека шлепнулось на край стола и упало на пол.

После долгого поцелуя они некоторое время молча смотрели друг на друга, взявшись за руки. Комиссар мог бы утонуть в глазах Шарлотты.

– Мне жаль, что такое случилось с твоим коллегой, – сказала она неожиданно.

Рат пожал плечами:

– Такая уж у нас скверная профессия. С огромным риском.

– Ты был с ним близко знаком?

– Я, собственно говоря, его едва знал. Он был не очень разговорчив. Выходец из Восточной Пруссии.

– Он был моложе, чем я?

– Ему было двадцать два года.

– В этой стране слишком много людей думают, что свои проблемы лучше всего решать огнестрельным оружием.

Гереон кивнул.

– А мы видим свою задачу в том, чтобы внушить им, что это не решение проблем. Или что это в любом случае может привести их за решетку.

Стенографистка оглянулась.

– У тебя здесь ничего. Еще пара растений – и будет даже уютно.

Рат притянул ее к себе и обнял.

– Нам надо почаще видеться, – прошептал он ей в самое ухо. – Мне тебя не хватало.

– Если ты скучаешь, то у меня есть телефон.

Ну конечно. Она все-таки обиделась на него.

– Виновен по всем пунктам, – сказал полицейский. – Но всякий раз, когда я тебе звонил, никто не отвечал. Может быть, мне лучше писать тебе письма?