Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Дали нам несколько бумаг: план конференции, слова песен, ноты, ручку. Тема конференции – «Искусство бахаи». Сначала было человек 15, подходили ещё люди. За фортепьяно сидел, играл молодой профессионал. Пели, читали молитвы. Потом все представлялись – кто из какого города, из какой страны. Был негр, индиец, перс из США (родившийся в Таджикистане), еврей-гитарист Гельман, татарин, украинец, якутка, скульптор Дудник, какой-то правозащитник-зануда… Гена сидел, рисовал, я старалась всё запомнить, записать. Думала, что Гена представит нас обоих, но мне объяснили, что «перед Богом каждый за себя отчитываться будет». Я сказала, что мы любим Толстого, и тут же услышала в ответ, что Толстой очень ценил учение Бахауллы. Гена тоже представился, приглашал в свою мастерскую.

Потом был обед. Давали быстро разваривающийся американский суп в стаканчиках, какой-то сок… Мы хотели уйти, но Рейхания сказала: вам платить не надо, вы гости.

Пришлось остаться. И зря… После обеда «координатор по искусству» (художник-татарин) развесил на верёвке бумажных птичек, какие-то завитки и проч. И дальше началась его демагогия про искусство. Противно, скучно, мы засыпали… Насилу дождались конца и ушли. Удачно по дороге купила яблок по 5 000 кг. Опять три остановки на трамвае. Приехали. Сначала зашли к Ардимасову Олегу Ивановичу в соседнюю мастерскую художников за нашим забором – не видел ли он вчера чужих людей в нашем дворе из своего окна на 2-м этаже. Он поохал, посочувствовал, что к нам залезли, но его самого вчера не было. Мы дали ему свой телефон (у него в мастерской вообще телефона нет).

В мастерскую пришли в 5. Поели. И вдруг идёт Ксения Белова, красивая, нарядная. Через две недели едет в Англию на стажировку, будет жить, наверно, у Толстых (великосветское общество, дружат с принцем Чарльзом). Пили чай (она принесла кекс, сухофрукты). Гена всё ей толковал о бахаи, но она «за корни», спорили. Гена устал, ушёл к себе подремать. А Ксеня мне рассказывала о своих «мэнах» – о женихе – принце Катара Насере, об Эрике-американце и проч. Долго болтали. Проснулся, пришёл Гена, опять пили чай. Ксения звонила брату, Гена стал и с братом спорить по телефону о бахаи (тот назвал их шарлатанами).

Ксения ушла уже после 10 вечера. Такая чудная зима, сугробы по колено! Тихо, безлюдно, сказочный снежный край! Гена чистил тротуар, Марта носилась по сугробам, Васька сидел у калитки. Волшебство…

28 января. Воскресенье

Утром около 10 – вдруг стук-гром во входную дверь прихожей (а это третья, последняя дверь с улицы). Гена вскочил, подбежал, открыл – стоит огромный якут: «Я Жора, Георгий, земляк Ларисы, разыскиваю её…» (Лариса – подруга бывшего хозяина этой мастерской Никифорова). Оказалось, что уличную дверь нашу этот Жора так сильно дёрнул, что слетел запор. Гена с ним объяснился, тот даже не знал, что Никифоров умер уже больше года назад. Якут ушёл. Гена лёг опять. Я тоже ещё дремала.

Встала в 12. Не покидают впечатления вчерашнего дня – думалось о бахаистах. Потом – кухня, кормёжка зверья, ходила за хлебом в булочную. Встал Гена, кормила его. Сама решила сегодня голодать и поехать домой на Ленинградский. Ушла около трёх дня.

Как всегда – по дороге магазины, купила творог у торговок на «Белорусской» – и домой. Полила цветы, разбирала бумаги в своём столе. Попалось одно из последних писем мамы, всё всколыхнулось в душе. Никак не могла дозвониться до Гены в мастерскую на Таганке. Пришла Нинка, дала мне два солёных огурца. Она якобы была в мастерской на Таганке – стучала, стучала, но ей никто не открыл.

После Нинки я забеспокоилась и позвонила в «Кант» на вахту. Дежурила Людмила Яковлевна, она видела из окна, что Гена с собачкой недавно выходил из дверей мастерской. Сам Гена мне позвонил уже вечером. Оказывается, он прикручивал решётки к дальнему забору, чтоб мальчишки больше не смогли залезть в наш двор и попасть в наш дом. Потом ходил с Мартой куда-то на Большую Коммунистическую, принёс трубы, прикрутил их тоже.

Пока прикручивал, увидел за забором женщину у мастерской художников-соседей, она стояла, курила. Разговорились. Оказалось, что она жила раньше в этом доме (наших соседей-художников), теперь живёт на Библиотечной улице, недалеко, но её манят сюда воспоминания – так тут было хорошо. Из мастерской вышел как раз Слава Туренко – Гена ему рассказал, как к нам позавчера кто-то залез. В общем, в дом Гена вернулся со двора уже в 8 вечера и мне позвонил. Я упрекала – почему не позвонил раньше, заставил меня волноваться, да и Нинка не достучалась, и часы ещё у меня остановились (мол, плохая примета). Гена смеётся: «И ворона летела – на дерево не села…»

Потом по телефону спорили опять о слесаре – я собиралась завтра снова сделать заявку, дождаться слесаря. Гена этого не хотел. Но потом пообещал завтра сам приехать домой на Ленинградский и поставить новый смеситель.