Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Но… такая отрада кругом: сад в белом снегу, голубое небо, Марта прыгает, играет. К нам, к забору (со стороны «Канта») подошли ребята, студенты из академии Глазунова, глину мы им недавно как-то давали. Попросили разрешения оставить рулон кабеля в нашем саду до вечера (видно, где-то стырили). Гена разрешил. Решётки мы поставили, Гена стал их укреплять, а меня отпустил греться и готовить ужин. Потом, через час, приходит и рассказывает, что с большим трудом затаскивал на забор ещё одно тяжёлое ограждение. Потому что… совсем забыл, что я в доме и могла бы помочь. А когда вспомнил, то ограждение показалось сразу ужасно тяжёлым, но оно уже было поднято, стал его проволокой приматывать.

Потом мы снова пошли во двор. Гена ломом отдирал от других принесённых решёток тяжёлые основания, подняли наверх ещё три оградки. Я опять замёрзла, ушла греться. Чистила картошку, варила кисель. Вернулся Гена. Говорит: «Надоело трудиться, просто стоял с Мартой в саду, любовался природой, как в детстве». Потом они с Мартой чистили тротуар, привёл её в дом. Васька уже меньше на неё шипит. Ели жареную картошку. Гена смотрел по телевизору «Гибель „Титаника“».

Я наконец стала разбирать ёлку, завтра уже 1 февраля. Снимала, раскладывала по коробкам игрушки. Гена помог их убрать на полати в прихожей. Ёлки отнесли в зал. Гена лёг спать в полночь.

Я всё как-то волновалась – что покупать, как Гену собирать в дорогу в Красноярск. Откуда лучше ехать на вокзал (чтобы что-то не забыть) – из дома с Ленинградского или отсюда, из мастерской. Живём как-то нелепо на два дома…

1 февраля. Четверг

Встали уже в 1-м часу дня. Гена вскоре позвонил в президентскую комиссию, ему велели звонить в Министерство культуры, туда новости, мол, быстрее поступают. Дозвонился. И вдруг – неописуемый восторг! Ещё 29 января подписан указ о наградах! (Это когда мы как раз ставили дома смеситель.) Какая радость! Даже Васька почувствовал – стал бегать и прыгать, как когда-то дома на Ленинградском. (Здесь, на Таганке, он каким-то серьёзным стал, никак не привыкнет.) Гена разволновался, возбудился. Стал звонить, звать гостей, отметить надо это дело – звание заслуженного художника России! Дозвонился Шульпину (вечером придёт). Звонил Чусовитиным (нет), Коле Круглову (нет), Лере Овчуховой – она говорит: «Обычно звания дают прохиндеям и тем, кто у кормушки, но тебе дали заслуженно, поздравляю». Ещё Гена звонил Максину (нет), Тане Клячко (нет), ещё кому-то… Хочет собраться в Чечню, мол, надо поехать, сделать там тоже хорошую серию. Узнал ещё по телефону, что указы о званиях печатают газеты «Культура», «Российские вести» и «Собрание законодательства Российской Федерации».

Завтракали наконец. У Марты в палисаднике как блокпост. Стоит неподвижно за сугробом, нос в снегу, смотрит на окно кухни. Как увидит сквозь стёкла Ваську на подоконнике – сразу: гав-гав… А он тут уже ей отвечает, рычит: гу-у-у, гу-у-у… (Смешные, замечательные.)

После завтрака Гена собрался ехать в Охрану памятников. На радостях никак не могли найти его шапку (на пол завалилась). Уехал уже около 4-х. Я дозвонилась Бочаровым (Коля, может быть, придёт вечером), дозвонилась Вале Чусовитиной (их с Петей тоже позвала).

Ушла в магазины. Потратилась прилично. А когда вернулась, Гена уже чистил тротуар, а в доме был Шульпин – пришёл поздравлять. Гена мне рассказал, что в Охране памятников калька была уже готова, денег с него не взяли, что он отнёс кальку в Москомзем. Там посчитали общую площадь нашего участка – 500 кв. метров (Гена удивился, что так много). Посчитали, что налог платить нам около 130 000 рублей в год (а мы-то боялись миллионов…).

Я скорей на кухню, готовить застолье. Постоянно кто-то звонил по телефону, я и отвечала, и сама тоже звонила, приглашала, но четверг, рабочий день, все заняты. Звонил и Гена знакомым, друзьям. Кто-то хотел прийти сегодня, кто-то обещал завтра…

В 9-м часу вечера приехал Петя Чусовитин. Сели вчетвером за стол, выпили немножко коньяку, пепси. На столе лежали мандарины, жареный арахис, пряники, конфеты, крекеры, халва. Пили чай, кофе. Петя, конечно, разглагольствовал о том, что абсолютно равнодушен к наградам («в отличие от Доброва»), что звания не отражают степень таланта, а лишь генерируют спесь… Конечно, начались споры. Вскоре пришёл Слава Коротихин с игристым вином, ещё выпили. Слава, как всегда, фотографировал. Немного пели, но в основном – разговоры о политике, о переизбрании руководства Союза художников и т. д. Оживлённая, бестолковая, но и бесконфликтная беседа. Гена больше молчал, а если что и говорил, то, как всегда, невпопад. Гости ушли уже в первом часу ночи.

Гена их чуть проводил и вернулся. Стал звать меня за рельсами на Большую Коммунистическую. Пришлось идти. Ходили три раза, привезли три тяжёлых куска рельса, даже тележка покривилась. Затащили их во двор. В дом вернулись уже в 2. Уснули уже в 6-м.

2 февраля. Пятница