Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Я, когда приехала, его покормила. Потом он долго искал замену – другой уголок для трубы – искал и дома, и во двор куда-то ходил. Я дико устала от хронического стресса, пила чай, слушала «Свободу» (умер И. Бродский, читали его стихи, очень понравились). Наконец, уже в 1-м часу ночи, Гена откопал где-то в своих закромах-ящиках нужный уголок для трубы. Обрадовались, принялись за дело. В доме все уже спали, напор кипятка усилился. Гена весь в поту, в грязи. Так под напором кипятка и вставлял новый уголок и новый смеситель – регулировал разводным ключом – то один край подтягивал, то другой…

Сделал! Герой! Признались друг другу, что ни он, ни я уже не верили в успех! Я убрала основную грязь, повесили зеркало, полку. Гена мылся, лёг около 3 часов. Я долго ещё всё разбирала, обнаружила, что теперь вдруг стал течь кран на кухне (расшевелили трубы). Легла уже в 5.

30 января. Вторник

Спали дома на Ленинградском. Я уснула уже в 6, встала в 1-м часу дня. Гену ещё утром будил, звонил Петя Чусовитин: «Русский музей привёз выставку, хочешь со мной пойти?» Гена ему: «Я так „высоко“ не мыслю…» – «Ну, когда будешь так мыслить, позвони мне…»

В ванной тихо, новый смеситель хорошо закрывает воду, душа успокоилась. Ходила в ближайший магазин на ул. Расковой. А когда вернулась, Гена уже проснулся, встал. Смеялись, он говорит: «Я проснулся от того, что услышал, как железо моё во дворе воруют…» – «А я проснулась и в темноте всё искала выключатель в изголовье…» (То есть обоим казалось, что ночуем в мастерской на Таганке, отвыкли уже от дома.)

Завтракали. Гена решил заодно починить кран на кухне, который тоже стал течь, хотя бы прокладки поменять. Звонила подруга из соседнего дома Наташа Иванова – просит наши подписи за выдвижение Зюганова в президенты (пообещали зайти к ней на работу – на почту). Я ходила к «Белорусской», отдала справку и документы в отдел субсидий, вернулась домой. Гена уже поменял на кухне оба крана (хотя и старые, но не текут). Разрешил мне и сегодня ночевать дома – постирать, починить ему одежду и собрать вещи (4 февраля едет в Красноярск на 80-летие отца).

Вышли из дома вместе уже в 5:30 вечера. Гена торопился на Таганку в мастерскую. Я купила ему хлеба, пепси, пряники. Он велел мне за него расписаться у Наташи за Зюганова. Расстались на троллейбусной остановке.

Я пошла в 40-е почтовое отделение – расписалась у Наташи за себя и за Гену в подписном листе за Зюганова и вернулась домой. Занималась домашними делами – стиркой, починкой. Всё ждала звонка Гены с Таганки из мастерской, но он долго не звонил. А когда позвонил, заявляет: «Сколько можно по телефону болтать? Полтора часа дозвониться не мог – занято было». (Оказалось, что шутит, что по рассеянности набирал номер своего же телефона на Таганке, пока не опомнился.)

31 января. Среда

Утром мне домой позвонил Гена с Таганки, рассказал, что у Славы Ананьева отобрали в Подмосковье комнату, вещи его снесли в подвал, а сам он остался со своими рукописями-стихами на улице. Всё это Слава сообщил Гене по телефону и попросил адрес мастерской на Таганке.

Я из-за разных волнений, ситуаций снова отказалась от голодания. Из дома на Ленинградском поехала сначала в «Инкомбанк» за деньгами, заходила в магазин «Диета» и в мастерской на Таганке появилась около трёх часов дня. Гена уже наработался – притащил тяжёлые металлические решётки к дальнему забору, где большое дерево, хочет и их добавить, «нарастить» на забор для большей надёжности, чтобы мальчишки-хулиганы не лазили в наш двор.

Увидев меня, сразу заныл, что у него «давно сосёт», что все голодные. Конечно, везде опять беспорядок (два дня меня не было), грязное Васькино блюдце стоит почему-то на обеденном столе… Убирала, мыла, кормила. За обедом разговор о Набокове (я читаю его перед сном). Он считал Репина бездарным, а Бакста – талантливым. Откуда такая эстетика? Гена: «Это студенческие оценки. Репин великий. Он создавал большие произведения, сумел наладить свой быт… Объективно бездарен тот, кто ничего не может создать…»

Потом мы – во двор. Поднимали и ставили на забор две большие тяжёлые решётки. Я смеялась: «Когда мы женились, мы не договаривались, что я буду таскать тяжёлые решётки, ты говорил, что ты художник и я тебе должна в этом помогать». Гена: «Ни фига! Мы договаривались, что ты будешь помогать мне во всём, а художник я и без тебя…»