Вчера-позавчера

Половина закусочной расположена над землей, а половина – в подвальном помещении, над дверью выходит труба, и дым поднимается из трубы. Спускаемся и оказываемся в помещении, длина которого равна его ширине, а высота – высоте человека среднего роста. Сидят там любители чая с лепешками. А тот, у кого есть лишний грош, заказывает себе стакан какао или яйцо, кусочек селедки или овощи, в зависимости от кармана и аппетита.

Заказал себе Ицхак стакан чая и два пирожных-близнеца, воздушных и пустых внутри, так что есть там было нечего. Когда поел и не почувствовал, что поел, заказал себе то, что насыщает человека: хлеб, и яйца, и кабачки, и другие овощи. Как только наелся досыта, стало у него легко на душе, и он разговорился с соседями. Поскольку они были иерусалимцами, а в тот день в Иерусалиме была чудесная погода, начал Ицхак с похвал городу и восхищался его воздухом, услаждающим душу и укрепляющим тело. Не то что Яффа, где с человека льет пот ручьем и размякают все его кости. А поскольку иерусалимцы – люди сердечные и почитают гостей, а их собеседник – житель Яффы, то они с одной стороны его поблагодарили, а с другой стороны ему возразили, но даже возражение их заключалось в том, что они отдали дань уважения его городу. Говорили они: хотя подобает человеку выслушивать похвалы его городу, тем более хвалу Иерусалиму, что приравнивается к заповеди, не стоит пренебрегать Яффой, приморским городом, ведь там человек купается в море и омывает свой пот. Не то – в Иерусалиме, пьющем воду из колодцев. И случаются засушливые годы, когда колодец не наполняется водой и человек вынужден покупать ее у других, тех, что роют себе много колодцев и запасают воду; и чем больше жажда – тем выше они поднимают цены на воду, и иногда у бедного человека нет денег даже на каплю воды смочить губы. Но бывает, что и весь город страдает от этой напасти, богатые наравне с бедными, в те годы, когда запираются небеса и колодцы высыхают. И было однажды, что целый год не выпадали дожди, и вынуждены были люди в пасхальную ночь совершать омовение рук вином; и случилось чудо – в эту самую ночь полили такие сильные дожди, что даже смыло несколько домов. Рассказ тянет за собой рассказ, а за этим – еще один рассказ, и каждый говорит о том, что видел собственными глазами или слышал от своего отца, а тот в свою очередь слышал это от иерусалимских старцев, и приятель его подтверждает, что все это правда, и он тоже слышал это.

Кто знает, сколько бы еще Ицхак сидел, если бы не вошел один молодой человек, высокий и худой; голова его склонилась на плечо, на голове маленькая шляпа, на локте висит папка с рисунками, в руках – картина. Запахло красками, и вспомнил Ицхак о своем ремесле. Подошел и сказал ему: «Вижу я, что ты имеешь дело с красками, может быть, ты знаком с моими собратьями по ремеслу, малярами в Иерусалиме?» Склонил художник голову на другое плечо, взглянул на него одним глазом (так смотрит человек на нечто, на что жаль тратить оба глаза) и сказал: «Я не занимаюсь малярным делом, милостью Божией – я рисую». И заказал хозяину принести ему два стакана чаю, один – на завтрак, а второй – как приз своему телу, стоявшему с ним на стене, чтобы он написал такую картину, которую не написали до него. Опустил Ицхак голову и вышел опозоренный.

То, что не сделал этот художник, сделал другой художник. В то время был Иерусалим полон художниками, приезжающими учиться живописи у профессора Бориса Шаца в Иерусалиме, и, естественно, были среди них люди приятные и неприятные. Тот, с кем встретился Ицхак в тот раз, не был приятным человеком; тот, с кем он познакомился позже, был хорошим человеком и поддержал Ицхака, как мы вскоре увидим.

Часть четвертая Человек, на которого мы намекали в конце предыдущей части

1

Рядом с домом, где снимает Ицхак комнату, стоит несколько домов. Люди, которые довольствуются малым, поставили эти дома, люди, которые довольствуются совсем малым, поселились в их подвалах. Когда вышел Ицхак из закусочной, увидел он вывеску «Шимшон Блойкопф – художник». Имя его Ицхак слышал и картины его видел в нескольких собраниях, еврейских и не еврейских, а уж рамки его можно было найти в доме каждого учителя-еврея, в Яффе и Иерусалиме.

Это – рамки в форме могендовида. Сделаны они из оливкового дерева и инкрустированы ракушками; только учителя из Яффы, ценители литературы, вставляют в рамки портреты наших писателей и поэтов: самого знаменитого – посередине, и вокруг него – писателей помельче, и среди них – свой портрет. Ведь не найдется ни одного учителя и ни одной учительницы в Яффе, не считающих себя писателями. Не таковы учителя Иерусалима, которые считают себя учеными и вставляют в них, в эти рамки, портреты наших великих мудрецов, и среди них – свой портрет. Блойкопф был соотечественником Ицхака. Теперь, стоя перед его домом, Ицхак почувствовал непреодолимое желание зайти к нему.