Вдоль берега Стикса

136:11

Но иные Боги, равные средь Богов,

Не возжелали видеть мир, лучший среди миров.

И мыслью единой рекли так:

Отнимем же силы у Брата Нашего

Создавать миры, и законы, и твердь, и влагу.

Не дадим Ему иметь детей Своих,

И ни одной души вложить в тела.

Ни иметь тварей созданных, и тварей разумных,

И тварей презренных, и тварей высших.

И стало так.

136:12

Стал же творить Брат Их небо и землю.

Но не было во тьме ни неба, ни земли.

И сказал Бог: да будет свет!

Но не стало во тьме света.

И сказал Бог: да будет твердь!

Но не стало тверди и не стало воды.

И сказал Бог: да будет жизнь!

И трава, и дерево, и всякая тварь живая!

Но и этого не стало в мире Его.

И носился Дух Его над бездною, стеная,

И не было Ему ни утра, ни вечера, ни дня, ни ночи.

Никакой армии по ту сторону не было.

После короткого, в пару секунд, пребывания в Стиксе, они выбрались на край безжизненного каменного плато. Гудел сухой горячий ветер, дышать местным воздухом оказалось трудно и больно. Азраил покачал головой. Потянув Альку за рукав, молча погрузился обратно в Горькую воду.

Ещё трижды они всплывали и погружались, пока не оказались в месте, пригодном для передышки. На взгляд дьявола, естественно. Алька бы не решился по доброй воле остаться здесь не на секунду. Мир, погруженный в кромешную тьму без солнц и лун, с небом, лишенным звезд. Сухая бесплодная земля, утыканная конусами давно заброшенных зданий с пустыми глазницами окон.

Азраилу место неожиданно понравилось. Он заявил, что выдался прекрасный шанс замести следы и отлежаться. В доказательство резким взмахом руки убил какую-то тварь, бесшумно подкравшуюся прямо по отвесной стене. Оценив на вес трофей, аспидно-черный и почти не различимый во тьме, пообещал хороший ужин.

— Вы такие странные, — сказал Азраил час спустя, сыто потягиваясь и лениво вороша угли в очаге.

— Что ты имеешь ввиду? — не понял Алька.

— Ну, вы такие беспокойные, суетливые, хрупкие. И душой, и телом. По логике вещей, вы должны постоянно страдать. Будь я таким, как вы, я страдал бы непрерывно от всего на свете.

Когтистым пальцем, у которого было не меньше четырех суставов, Азраил подцепил в огне кусок мяса. Даже не дунув на него, зашвырнул, дымящее, себе в пасть и довольно прищурился.

— Вы страдаете слишком мало. Даже когда окружающий мир становится совершенно непригоден вам для нормальной жизни, вы умудряетесь не обращать на это внимания. А что меня поражает больше всего, вы в самых диких условиях не прекращаете чему-нибудь радоваться.

— Ну, не знаю, — Алька пожал плечами. — На мой взгляд, ты преувеличиваешь.

Собеседник пристально поглядел на него, по-птичьи скосив голову, одним глазом. И поняв, что Алька не шутит, расхохотался.

— Преувеличиваю? Ты правда думаешь, что я преувеличиваю? — Он развёл в стороны руки, давая оглядеть своё жуткое костлявое, но могучее тело. — Ты сидишь напротив сущности, объяснить которую не смогли бы все науки твоего мира вместе взятые. Я в силах превратить этот дом в легкий пепел, даже не поднимая зад с кресла. Или вот, достаточно щелкнуть тебя пальцем по носу, чтобы голова твоя укатилась в угол. К чему скрывать, многие мои сородичи так бы и поступили на моем месте, просто так, от хищной своей натуры. Однако же вот ты, сидишь рядом со мной, жуешь это пригорелое мясо — и получаешь удовольствие!

Азраил дотянулся до бутылки и, игнорируя большую глиняную кружку, отпил прямо из горлышка.

— Выгляни в окно, Алька. Там ад! Пустыня! Там нет ничего, что должно радовать существо вроде тебя. Ведь ты не знаешь, куда пойдешь завтра. Даже не знаешь, будет это завтра или к утру твои кости обглодают местные крысы. Но сидишь, жрешь, пьешь, вполне довольный жизнью. И вы все, все такие! Я бывал в местах, где всё иначе. Там жутко холодно, девять месяцев в году там вода твердая, как застывшая лава. Я взвыл там с тоски на второй день! А люди живут всю жизнь и кажутся счастливыми. Они собирают застывшую водяную пыль в шарики, кидаются ими друг в друга и смеются от удовольствия! У них это называется — играть в эти… как их…

— В снежки.

— Точно, играть в снежки! — Азраил посмотрел на Альку другим глазом. — Ты знаешь эту игру?

— Конечно. Много раз играл в нее в детстве.