Вдоль берега Стикса

— Попробуй сам создай хотя бы пару миров? Я не говорю о паре тысяч! Тогда поймёшь, сколько надо удерживать в памяти законов, процедур и переменных. И не будешь ерничать, что… эээ… автор поздно заметил анархическую мыслишку, когда она уже повернула историю вселенной в иное русло.

— И тогда расплачиваются целые народы?

— Если промысел нарушен необратимо и нельзя просто залить серой пару городов, на худой конец опустить испорченный континент на дно океана, то да.

Алька помедлил, почесал затылок и, наконец, решился.

— А люди?

— Что люди?

— Ну наш род? Мы уже прокляты?

— С чего ты взял?

— Ну… Я сам ничего такого не сделал. Но вижу тебя, понимаю твой язык. И ты уверенно ведёшь меня в Стикс, как будто точно знаешь, что я смогу туда попасть… Это я проклят или все люди?

— Понимаешь ли, в чем дело. Стикс омывает все берега. Он бьётся одинаково настойчиво в каждый из миров, и если находит слабое место, то обязательно размывает границу. Создаёт где залив, где озерцо, где хотя бы лужицу. То там, то здесь появляются места, через которые обитатели Стикса могут проникать в миры. А иногда и наоборот, если знать, что искать и куда двигаться.

— Ты знаешь?

Азраил хмыкнул.

— Такие, как я, только тем и занимаются, что разыскивают места Стикса. Некоторые даже составляют карты, где помечены миллионы размытых берегов. Но таким картам не много веры, потому что обитаемые миры тщательно стерегут и постоянно огораживают.

— Я думал, ты можешь попасть в Стикс откуда угодно.

— Пока у меня нет крыльев, я вообще мало что могу в чужом мире. На это и был расчет у тех, кто подсылал ко мне убийц.

— Тебе нужен размытый берег?

— Да. И тебе тоже, если ты захочешь пойти со мной дальше.

— Значит, люди…

— Не значит. Я ведь объяснял тебе, что человек — это лишь шаблон, по которому создано великое множество видов, рас и народов. Я не могу знать замыслов создателя конкретно твоего народа. Ты — возможно проклят, возможно! Хотя есть сомнения.

— А как это узнать?

— Ну, послушай, ведь это вы называете себя sapiens? Вот и будь sapiens. Сам смотри, изучай, анализируй. Делай выводы. Кто, кроме нас самих, может понять, можно ли ещё оставаться в родном мире или пора собирать манатки и проваливать в Стикс?

Алька надолго задумался над этим. Потом снова спросил:

— Послушай, Азраил, а кто живёт в этом мире?

— А что? Тебе скучно, хочется компании?

— Нет, я не к тому. Мы своими геологическими экспериментами никому не навредили? Было бы неправильно поубивать случайно местных жителей.

— А может, этот мир населяют злобные твари, и поубивать их было бы правильно?

— А может, ты просто ответишь мне нормально на вопрос?

Дьявол хмыкнул.

— Расслабься. Никому мы не повредили. Здесь никто не живёт.

— Как странно. В таком прекрасном мире — и нет жителей? Думаю, сотни народов захотели бы здесь поселиться навсегда.

Азраил лениво приоткрыл одно веко и кивнул.

— Да, так оно и было когда-то. Не сотни, тысячи. В очередь вставали.

— И что же с ними случилось?

— Кончились, — он развел руками.

Алька с трудом оторвал взгляд от потрясающего красного заката и уставился на собеседника. Тот выдержал паузу, но, осознав, что человек сам ничего не поймёт и не отстанет без разъяснений, продолжил.

— У этого мира изначально была совершенно особая концепция. Тот, кто его создавал (я еще раз очень прошу тебя, не поминай его имя всуе, если не хочешь новых неприятностей!) поставил перед собой интересную цель. Сделать мир абсолютного счастья. В котором ни один обитатель не испытывает страданий и может получить всё, что пожелает.

— Не такая уж необычная идея, отмечу!

— В качестве идеи — конечно. Может, попробуешь реализовать на практике?

— Ладно, извини, не буду перебивать!

— Итак, под эту идею был создан мир с почти идеальными условиями и почти идеальными поселенцами. От принципа эволюции пришлось отказаться, потому что в идеальном мире не может сильный жрать слабого и не доставлять страданий. Хищники вообще не были предусмотрены в экосистеме. Питание на первых порах организовали при помощи сложной симбиотической системы из грибов, бактерий и простых водорослей с суточным циклом созревания. За ночь культура вызревала, а к утру оседала по всей земле белыми хлопьями, которые можно собирать и есть. На вкус — та ещё гадость, но местным нравилось.

— Манна небесная!

— Ну да, как-то так они её и звали. Пока они были ещё на стадии тестирования, то есть — не поднялись выше уровня первобытного племени, всё получилось отлично.

— А потом?

— Потом они быстро вникли в тему. Начали хотеть разного, придумывать странное. Расширяли границы своих потребностей. Просили всё больше и больше, быстро пресыщаясь, вдаваясь в крайности, доводя себя до истощения и апатии или кончая самоубийством.

Алька с ужасом посмотрел на окружающие красоты.

— И так все погибли?

— Нет, ну что ты! Ведь желание жить без ограничений, не стареть, не знать болезней — это было среди самых первых запросов для счастья любого местного жителя. Без серьезных проблем они протянули почти тысячу лет!

— В полном счастье?