Вдоль берега Стикса

— Что ты! Конечно, не может! ТАК здесь всё только началось. Установленная высшими бюрократия и очередность исполнения молитв замедлили процесс, растянули на несколько столетий. Сначала никто даже не заметил, как резко возросло число обращений напрямую к верховным силам с просьбой сделать несчастными некоторых конкретных соседей. Молящиеся всё чаще утверждали, что только в этом видят собственное счастье.

— Ну это понятно, это же зависть. Такие особи в любом народе найдутся. На них просто не нужно обращать внимание.

— Э, нет! Тогда ставится под вопрос первый постулат мироздания в этой системе. Каждый обитатель должен быть счастливым.

— Но нельзя сделать своё счастье за счёт чужого несчастья!

— Ты так думаешь?

Алька непонимающе посмотрел на дьявола, потом понял, в чем подвох.

— Ну, это возможно с гнилыми душами, допускаю, но только в частном случае! А здесь, в общей схеме всеобщего счастья — это не должно работать! Нарушается логика! На месте одного несчастного появляется другой, страданье которого обеспечило счастье первого.

— Это необязательно!

— Ну как же?

— К примеру, новый несчастный не появится, если он умрёт по требованию старого несчастного.

— Но… — Алька запнулся. — Так же нельзя?

— Ты хочешь сказать, аморально и неправильно? Возможно. В цели эксперимента мораль внесена не была. И более того, ориентация на мораль рушила бы на том этапе саму цель мироздания, идею о всеобщем счастье. И обитатели в конце концов разобрались, что высшие ставят идею выше морали, а значит, по-настоящему горячее желание будет исполнено.

Алька смотрел исподлобья.

— Как скоро планета опустела?

— Ты не поверишь. Всего за одно поколение самые толерантные существа превратились в самых эгоистичных и злопамятных мерзавцев в стиксовом течении. Когда высшие опомнились и попытались как-то изменить правила, предотвратить коллапс, здесь проживало уже не больше миллиона особей. Да и те были разбросаны по всему миру мелкими группами. Не уничтожить друг друга им позволяло лишь то, что племена никогда не встречались и не знали о существовании соседей.

— А Высшие? Смогли помочь хотя бы этим?

— Они честно пытались. В скрижаль были вбиты всевозможные ограничения. Например, запрет молить о прямом вреде для недругов. О гибели, физическом или моральном увечье, о страданиях и несчастьях. Позже, как жест отчаяния, запретили вообще прошения о воздействии на личность, хотя это уже шло почти в разрез с замыслом автора. Но было поздно, страх и жестокость поселились в душах, численность населения неуклонно сокращалась. Высшим не оставалось другого выхода, кроме обращения к хозяину этого мира.

Алька затаил дыхание в надежде услышать хотя бы отчасти счастливый финал.

— Он нашел выход? Переселил выживших в мир с иными правилами?

Азраил от удивления крякнул.

— Как ты всё-таки по-человечески воспринимаешь эти взаимоотношения… А главное, мне очень нравится, ты опять-таки считаешь разработчика идеи виновным в её провале и обязанным всё исправить. Нет, конечно! Он признал, что эксперимент провалился. И покинул этот мир. Даже уничтожать не стал, просто ушёл навсегда.

Алька разжал кулаки и вытряхнул из ладоней налипший песок. На коже ладоней остались глубокие вмятины от острых, давно не стриженных ногтей.

— Бросил своих детей?

— Ой, я тебя умоляю! Не начинай…

— Какой же он после этого бог? Безвольный трус. Он не достоин называться…

Удар сшиб его, отправил тело кубарем по склону дюны, а разум погрузил в состояние нокдауна средней тяжести. Когда Алька смог снова что-то соображать, оказалось, что Азраил нависает над ним, придавив грудь коленом.

— Что я такого сказал? — в панике прохрипел Алька.

— Я же предупредил! Я же сто раз просил тебя не поминать это слово всуе!

Свободной рукой дьявол замахнулся. Альке показалось, что для удара: по силе замаха выходило, что его череп сейчас лопнет, словно яйцо под кузнечным молотом. Зажмурившись, он даже успел представить звук, с которым это произойдет. Но Азраил скрестил пальцы и, пожертвовав несколькими каплями крови в плечах, сотворил пламенеющий щит. Когда из-за горизонта со свистом прилетел второй метеор, дьявол не стал отталкивать Альку, как в первый раз, а отбил снаряд щитом.

Песок под ногами дрогнул. Дюна пришла в движение, начала проседать. Азраил подхватил человека обеими руками и швырнул на самый верх шевелящийся песчаной горы.

— Беги! Беги в Стикс что есть силы! — прокричал он, немедленно начав подниматься следом. — Молись, чтобы мы успели!

Алька побежал. Но как только преодолел песчаную вершину, понял, что они не успеют. Выхода в Стикс уже не было. Вместо неприметной лагуны, через которую они вошли в этот мир, теперь дымилась, остывая, только что выплюнутая недрами скала. По подножию дюны пролегла трещина, всё расширяясь, заполняясь темной мутной водой. Чья-то воля сдвигала целую литосферную плиту, чтобы водрузить океан между незваными гостями и дорогой к спасительному Стиксу.

— Ну вот и всё, мой болтливый друг! — Азраил устало опустился в паре шагов на песок. — Вот мы и попались.

— Ты же говорил, что этот мир мертв? Тогда что это?