Вдоль берега Стикса

— Нет, конечно. Мне кажется, оно никогда не может быть полным, если есть возможность пожелать чего-нибудь ещё. Но да, местные жители были где-то на пути к нему.

— Но не слишком близко?

— Смекаешь! — Азраил хмыкнул. — Да, не очень. Хотя, если быть честным, то порой всё складывалось неплохо. Те, кто имел возможность наблюдать, в какой-то момент даже поверили, что всё получится. Ведь на некоторое время местные здесь даже стали активно наращивать свою популяцию и перевалили за десять миллиардов. Далеко не каждый из обитаемых миров может похвастаться такой численностью населения.

— И желания каждого из них удавалось воплотить?

— Да уж, представляешь, насколько адова была работёнка? Пришлось создать полчища высших для выслушивания, сортировки и первичного уровня исполнения всей этой лавины ежедневных молитв.

— Высшие? Ты постоянно употребляешь это слово. Это как, ещё один народ, который обслуживает другой народ?

— Ну нет, не совсем так. Скажем, это своего рода понятийная ступень от обитателя мира к его создателю. Могущественные существа, посвященные в замысел мира, сформированные с единственной целью — служить исполнителями этого замысла.

— Рождённые, — попытался поправить Алька.

— Нет. Вернее, не всегда. Многие высшие уникальны и почти бессмертны. Просто из соображений практичности, чтобы не нужно было восполнять их убыль и заново посвящать в промысел создателя. Они почти неуязвимы, иначе были бы перебиты низшими из зависти, страха или по любой другой причине, коих тысячи. Ну и как следствие — почти лишены способности размножаться, чтобы избежать попыток присвоить мир себе.

— Ты много знаешь о них… Правильно ли я понимаю, что создание высших — это не единичная практика?

— Не-ет, разумеется, нет. Высшие создаются почти в каждом успешно развившемся мире, после определенной стадии, когда система уже способна эволюционировать сама, без непосредственного вмешательства верховного проектировщика. Высших он оставляет для текущего, скажем так, контроля процесса, поддержания порядка. Чтобы поезд мироздания не слетел с рельсов промысла. Ну, ты понял, чьего промысла.

— А ты? Получается, ты — тоже из высших?

Азраил разразился громким радостным клекотом.

— Я так и знал, что ты это спросишь. Ну нет, я не гожусь на роль хранителя чьего бы то ни было промысла. Точнее… Скажем так, не в том смысле, в каком это делают другие высшие. Даже в родном для дьяволов мире — нет, никто не рискнул бы доверить мне верховное могущество и контроль за порядком.

Алька несколько раз порывался переформулировать вопрос (иногда в беседах с Азраилом это помогало и приводило к более понятным ответам), но ничего путного не получалось. Вместо этого он спросил:

— Почему же всё рухнуло?

— А как иначе? Да, они создали крайне толерантную модель. В процессе отбора видов и заселения — сформировали цивилизацию с максимальной терпимостью и конформизмом. Другая просто не выжила бы при таких условиях. Но идеальные условия соблюдаются только в том случае, если соблюдаются всеми.

— До первого недовольного?

— Именно. Если даже на миллиард счастливых будет появляться один, желающий странного, модель всеобщего счастья станет сбоить. И не поможет здесь ни вмешательство высших, ни очередность молитв, ни даже персональный контроль автора. Рано или поздно Рай будет переименован в Насмешку.

Прежде чем задать следующий вопрос, Алька задумался, хочет ли он знать ответ. И всё же спросил.

— Это было страшно?

— Не страшнее обычного, — Азраил поводил ладонями вверх-вниз, как бы изображая весы. — Началось все с того, что мечты одних пошли вразрез с пониманием счастья других. А кое-кто утверждал, что причиной вообще стал ветер в комнате.

— Как это?

— Ну, в одном доме сидели два жителя, до сих пор абсолютно довольные своей жизнью. Потом одному стало жарко и он открыл окно, чтобы проветрить…

— Подожди, ты смеёшься надо мной?

— Нет, с какой стати?

— Ну, я знаю эту историю! Сейчас ты скажешь, что второму стало холодно и он закрыл окно?

— Что, я разве уже рассказывал тебе об этом мире?

— Нет. Просто с такой ситуацией сталкивался каждый по тысяче раз в своей жизни.

— Не знаю. Я — нет. Если я прошу кого-нибудь не открывать окно, то делаю это достаточно убедительно. В противном случае и просить не стоит.

— А, ну понятно. Если кто-то тебе возражает, ты откусываешь ему голову.

— Точно! Особенно, если дело будет происходить в этом мире. Чтобы он потом не мог пожелать мне в сапог какую-нибудь гадость.

Алька расстроился. Теперь и окружающий пейзаж казался ему совсем не красочным, а холодным и злым. Он вызвал в памяти образ голой жаркой пустыни и мысленно пожелал, чтобы стало так. Земля дрогнула, превратилась в песок, стало всё по слову его.

— Не может быть, чтобы всё закончилось ТАК.