Вдова

Пегги дала найденышу кличку Педро и поклялась небом, что сделает из него самого знаменитого пса в Нью-Йорке. И она сдержала слово. Сейчас Педро получит в гардеробе свой кафтанчик из шкуры леопарда, сшитый на заказ у самого Джованни Аттилио. Гений находил очень забавным придумывать иногда модели и для собак. В торжественных случаях на шее Педро красовалось колье с сапфиром, а его спину обвивала золотая цепочка тонкой работы. Постоянно он носил лишь небольшой бриллиант в два карата, вправленный в платиновое кольцо. Столь оригинальная серьга была вдета в левое, проколотое ухо собаки. Проделать эту операцию был приглашен самый известный хирург-косметолог. Помощница протянула руку под сушуар, чтобы узнать, готова ли шерсть Педро для того, чтобы нанести последний штрих на его прическу.

— Осторожнее! — предупредила Пегги. — От жары он становится нервным.

— Нам надо поговорить, — сообщила подруге Нат.

— Я тебя слушаю, — сказала Пегги, глядя мимо.

— Мне известно, кто нас облапошил.

— Облапошил?

— Ну, я имею в виду Калленберга и твое замужество.

— Кто?

— Рита.

— Кто?!

— Рита, его дочь.

— Рассказывай.

— Секундочку…

Помощник принес поднос с чашками.

— Запишите на мой счет, — бросила Пегги привычную фразу.

И он, и сама Пегги прекрасно знали, что эти слова ничего ровным счетом не значат. Она пользовалась услугами лучшего здешнего мастера бесплатно. Стоит ли портить добрые отношения какими-то денежными расчетами? И расходы, таким образом, взял на себя парикмахер.

— Молоко или лимон?

— Молоко, — сказала Пегги.

Помощница взяла чашку и поднесла сидевшей под сушуаром собаке.

— Продолжай, — обратилась к Нат Пегги, увидев, что Педро уже опустошил чашку.

— Ты помнишь Додо?

— Я никогда ничего не забываю.

— Додо спала со Стиманом, моим кретином-финагентом, и еще с одним альфонсом. Именно с его помощью Рита и провернула дело против тебя. За сто тысяч долларов он уложил Додо в постель к моему дурачку. Этой шлюшке удалось убедить Стимана в том, что она была любовницей Миллера и что от нотариуса ей стали известны подробности о наследстве Грека. Естественно, Стиман предупредил меня. Я клюнула на это и совершенно искренне постаралась предостеречь тебя.

— И тебе это отлично удалось, — съязвила Пегги.

— Пегги! Ты сделала бы то же самое на моем месте, — оправдывалась Нат.

— Ну, а эта… Рита?

— Она боялась, что ты приберешь к рукам состояние ее отца.

— Что она делает сейчас?

— То же самое. Калленберг хочет жениться на графине Ван Зитен. А Рита интригует, стараясь любыми способами убрать с дороги эту грязную авантюристку. Просто невероятно!

— Да, — подтвердила Пегги. Ее лицо окаменело.

Нат и сама была очень расстроена. Вот уже скоро два года, как они вместе упорно пытались докопаться до истины. Пегги постоянно твердила подруге, как это важно для нее. Теперь же, когда результаты были получены, она отнеслась к этому совершенно безразлично.

— Что ты об этом думаешь? — не отставала от нее Нат.

— Ничего.

— Я подумала…

— Я не просила тебя думать.

— Ты сама не своя. Что случилось?

— Все хорошо. Чарлен сбежала.

— Куда?

— В Европу.

— Когда?

— Вчера. Она уехала к своему бродяге. Мне все это осточертело, — пробормотала Пегги больше для себя, чем для Нат. — Если Джереми узнает эту новость не от меня, а из газет, плакали мои денежки! — Она поправила волосы и со злостью добавила: — Хватит одного раза.

Нат сделала вид, что не поняла намека.

— Может, все-таки следует сказать ему?

— Предположим, что бегство моей доченьки-дурочки не получит огласки, и тогда у меня остается маленький шанс.

Нат воскликнула:

— Так воспользуйся же им!

Пегги смерила ее взглядом, словно впервые видела.

— Чего ты суешься? По твоей милости я уже совершила самую большую глупость в своей жизни. Прибереги теперь свои советы!

А служащему неопределенного пола, который делал невероятные усилия, чтобы уловить, о чем говорят клиентки, она бросила:

— Хватит торчать здесь! Не видите, что мой пес умирает от жажды? Ступайте и принесите ему еще чаю!

* * *

Длинный песчаный пляж, окаймленный утесами настоящего фиолетового цвета, нежно-зеленое, прозрачное, как родник, море, а рядом под ногами теплый и сухой песок, в котором тонешь по самые лодыжки… Лон споткнулась и залилась смехом, повиснув на плечах у Квика.

— Хочешь есть? — спросил он.

— А ты?

— Да.

— Тогда пошли!

Под пальмами стояли сколоченная из досок хижина и колченогие деревянные столы, никогда не знавшие краски.

— Зайдем, — сказал Квик, — посмотрим, найдется ли у Лео что-нибудь пожевать.

— Лео? Ты его знаешь?

— Нет, друзья рассказывали.

В помещении с земляным полом, полном мух, единственной приметой нынешнего века был огромный холодильник, возвышавшийся у стола для разделки рыбы. В его витрине виднелись куски мяса и рыбы разной величины. В углу, на плите, стояла миска с кипящим маслом.

— Добрый день, — приветствовал их хозяин на ломаном английском. — Что Лео вам может предложить?

Он был крохотный, черноволосый и чернокожий, полупират, полуповар в переднике сомнительной чистоты.

— Хочешь рыбы? — спросил Квик.

— О'кей, — кивнула Лон.

— Подай нам «узо»! — сказал Квик Лео.

— Сию минуту! — встрепенулся тот.