Вдова

Мы сели с ним рядом, рассматривая первые полосы газет. Вид у Глена был как у контуженого, и я взяла мужа за руку, чтобы как-то его успокоить.

В этих газетах все было переврано: и его возраст, и работа – даже написание его имени.

Глен кисло улыбнулся:

– Оно и к лучшему, Джинни. Так меня, может, никто и не узнает.

Но, естественно, узнали почти все.

Первой отзвонилась его мать.

– Что все это значит, Джин? – недоуменно спросила она.

Глен отказался подходить к телефону – пошел принимать ванну. Бедняжка Мэри явно была вся в слезах.

– Послушайте, Мэри, это какое-то ужасное недоразумение, – стала уверять я. – Глен тут совершенно ни при чем. Просто кто-то в тот день, когда украли Беллу, видел там такой же голубой фургон, как у него. Только и всего. Простое совпадение. Полиция просто делает свою работу – проверяет каждую возможную ниточку.

– Тогда почему об этом пишут в газетах?

– Не знаю, Мэри. Прессу будоражит абсолютно все, что связано с Беллой. Стоит кому-то заикнуться, что ее где-то видели, – и газетчики несутся туда рыскать. Сами же знаете, что это за люди!

Хотя на самом деле ни ей, ни мне это было неизвестно – во всяком случае, тогда.

– Прошу вас, Мэри, не волнуйтесь понапрасну. Мы выясним всю правду. За неделю все это утрясется. Позаботьтесь лучше о себе и о любимом Джордже.

Повесив трубку, я еще долго стояла точно оглушенная. Когда Глен вышел из ванной, я так и не тронулась с места. У него были мокрые волосы, и, когда он меня поцеловал, я ощутила прикосновение его влажной кожи.

– Ну, как там матушка? – спросил он. – Наверно, вся в переживаниях. Что ты ей сказала?

Готовя Глену завтрак, я повторила весь наш разговор с ней. За те два дня, что минули после его возвращения из полицейского участка, он почти ничего не ел. Он был настолько измученным, что есть мог разве только тосты.

– Как насчет яичницы с беконом? – спросила я.

– С удовольствием, – ответил он, садясь за стол.

Я попыталась беспечно щебетать о разных обыденных вещах, но все это звучало очень фальшиво. Глен оборвал мою трескотню, поцеловал меня и сказал:

– Впереди у нас, Джинни, очень трудные времена. Люди станут говорить о нас всяческие гадости – и, возможно, даже в глаза. Мы должны быть к этому готовы. Это чудовищная ошибка, но мы не должны позволить ей разрушить нашу жизнь. Нам надо оставаться сильными и стойкими, пока не выяснится правда. Ты уверена, что сможешь это выдержать?

Я поцеловала его в ответ.

– Конечно же, смогу. Мы будем надежной опорой друг для друга. Я люблю тебя, Глен.

Вот теперь он улыбнулся от души. И тут же стиснул меня в объятиях, чтобы я не видела, насколько он растроган.

– Ну что, еще бекончик у нас найдется?

Он оказался совершенно прав насчет того, что все это разрушит нашу жизнь. После того, как его продержали, допрашивая, в участке, мне пришлось уйти с работы. Я пыталась делать вид, будто ничего не случилось, постоянно объясняя своим клиентам, что это какая-то ужасная ошибка. Однако люди стали вдруг обрывать разговор, стоило мне оказаться рядом. Постоянные клиенты перестали к нам записываться и один за другим начали перебегать в другую парикмахерскую неподалеку. И вот в один субботний вечер Лесли отвела меня в сторонку и сказала, что ей, конечно, очень нравится Глен и она не сомневается, что в газетах нет ни слова правды, – но все же «во благо салона» мне следует уйти.

Я расплакалась, поскольку теперь уже понимала, что это никогда не кончится и что больше ничто не вернется в прежнюю колею. Я сложила свои ножницы с расческами в красильный комбинезон, скатала все это вместе, сунула в сумку и ушла.

Я старалась не винить в этом Глена, понимая, что он-то в этом не виноват.

– Мы с тобой жертвы, – говорил он, всячески пытаясь меня подбодрить. – Не беспокойся, Джин, все у нас будет отлично. Когда все поутихнет, ты найдешь себе другую работу. Возможно, просто настало время перемен.

Глава 15

Суббота, 7 апреля 2007 года

Следователь

Первый допрос Глена Тейлора пришлось отложить до того момента, пока вся следственная группа вернется в Саутгемптон и соберется в душной комнатушке с дверью больнично-зеленого цвета.

Спаркс посмотрел сквозь вмонтированную в дверь стеклянную панель и увидел Тейлора, который сидел на стуле, точно выжидающий наказания школяр, положив руки на колени и тихонько притоптывая ногой в каком-то неведомом ритме.

Детектив распахнул дверь и решительно прошел к своему месту на этом крохотном пространстве. Как он читал когда-то в одной книжке по психологии, долго лежавшей на тумбочке у его кровати, все это называлось языком тела и жестов. Следовало возвышаться над допрашиваемым, делая себя крупнее и значительнее, чем он, – доминируя над ним, давя своей системой ценностей и взглядов. Как и требовалось по теории, Спаркс постоял чуть дольше необходимого, перебирая в руках бумаги, и опустился в свое кресло.

Не дожидаясь, пока инспектор усядется там поудобнее, Тейлор подал голос: