Вдова

Глен глядит на меня, я же пытаюсь напустить на себя бравый вид, хотя в душе уже готова бежать за дверь. Я предлагаю использовать для этого полученные нами «грязные деньги».

– Никаких не будет неожиданностей, мистер Тейлор? – снова спрашивает Умник.

– Никаких, – отвечает Глен.

Я молча гляжу себе в коленки.

Письмо с иском отправляется уже на следующий день, и вскоре The Herald вопит об этом со всех своих полос, по радио и телевидению.

Один из заголовков: «Тейлор хочет заставить The Herald заткнуться!» Терпеть не могу слово «заткнуться».

Глава 33

Пятница, 26 сентября 2008 года

Мать

При виде фотографий Тейлора во Франции Доун просто рассвирепела. «В бешенстве», – так указала она свой статус в Фейсбуке в связи с главным фото в прессе, на котором Глен Тейлор с обнаженным торсом и в плавках полеживает себе в шезлонге, читая триллер «Книга мертвых»[30].

От столь дикой бестактности ей захотелось немедленно пойти и вытрясти из него правду. Эта мысль все утро не давала ей покоя. Раз за разом она мысленно проигрывала сцену, где вынуждает Тейлора пасть перед ней на колени и в слезах просить прощения. Она была настолько уверена, что это сработает, что позвонила Марку Перри в The Herald и потребовала устроить очную ставку между ней и похитителем.

– Я могла бы пойти к нему домой и посмотреть ему в глаза. Тогда он наверняка во всем признается, – говорила она, будучи на сильном подъеме от страха и волнения при перспективе встречи с человеком, укравшим ее ребенка.

Перри заколебался. И вовсе не от каких-то угрызений совести в связи с голословными обвинениями в адрес Тейлора – нет, слушая Доун, он в уме уже сочинял новые громкие заголовки, – просто ему хотелось, чтобы эта полная драматизма встреча была экслюзивным материалом, а крыльцо Тейлоров было теперь слишком публичным местом.

– Совсем не факт, что он вообще вам откроет, Доун, – заметил Перри. – И мы останемся как дураки стоять там, перед дверью. Устроить это надо там, где он не сможет скрыться. К примеру, на улице, где он нас не ожидает. Надо выяснить, когда у него очередная встреча с адвокатами, и там его подловить. Только это между нами, Доун.

Она поняла и никому больше об этом не сказала. Она знала, что мать непременно попытается ее отговорить. Мол, «он же подонок, Доун, и не станет ни в чем признаваться тебе на улице. Это только лишний раз тебя расстроит и унизит. Пусть им лучше занимаются в суде». Но Доун не хотелось внимать здравому смыслу. Она вообще не хотела слушать никаких советов. Она жаждала действий. Хоть каких-нибудь, ради Беллы.

Долго ждать не пришлось.

– Доун, вы не поверите, но встреча у него назначена на следующий четверг с самого утра – как раз в годовщину исчезновения Беллы, – сообщил ей по телефону Перри. – Это просто идеально.

Несколько секунд она вообще не способна была что-либо сказать. Ничего идеального в этой годовщине не было. Едва эта дата замаячила на горизонте, страшные сны стали вновь набирать силу. Она как будто переигрывала те дни, что предшествовали роковому второму октября: и походы по магазинам, и прогулки до садика и обратно, и просмотр с Беллой мультиков на DVD. Два года, проведенные без ее чудесной малышки, казались Доун целой жизнью.

Перри все еще что-то говорил в трубку, и Доун попыталась настроить себя на прежний лад, вновь вызывая в себе ярость.

– Тейлор предпочитает выходить на улицу, когда вокруг никого нет. Так что он будет только наш.

– Зайдите лучше к нам, Доун. Разработаем наш МО[31].

– Что означает МО?

– Это по-латыни то, как мы собираемся обработать Глена Тейлора.

На совещании, устроенном в кабинете редактора, они обсудили все детали, предусмотрев любую возможную случайность.

Приезд на такси – есть. Прибытие общественным транспортом – есть. Черные выходы – есть. Слаженность по времени – есть. Место, где укроется Доун, – есть.

Доун лишь моргала и получала распоряжения. Ей предстояло сидеть в черном такси на той улице, где находится адвокатская контора, и по сигналу репортера – после двух «гудков» и сброса на его сотовом – быстро выскочить на тротуар.

– Скорее всего, времени у вас будет лишь на пару вопросов, Доун, – наставлял ее шеф-корреспондент по имени Тим. – Так что сделайте их покороче и по существу.

– Я просто собираюсь спросить его: «Где моя дочь?» Вот и все.

Редактор и собравшиеся журналисты переглянулись. Должно было выйти что-то совершенно сногсшибательное.

* * *

В назначенный день, как ей и предписывалось, Доун не стала особо наряжаться.

– Вы же не хотите выглядеть на снимках телекорреспонденткой, – объяснял ей Тим. – Вам надо выглядеть скорбящей матерью. Как это и есть на самом деле, – поспешно добавил он.

Штатный водитель забрал ее из дома и довез до места встречи в одном из кафе на улице Хай-Холборн. Тим, еще два репортера, два фотографа, а также видеожурналист уже сидели там за пластиковым столиком с составленными в центре грязными тарелками.

– Готовы? – спросил Тим, стараясь не выказывать чрезмерного волнения.