Вдова его величества

– Однако не всем была по душе сила, что обрели Туата де Дананн. Не единожды люди, обманом ли, силой ли, пытались сокрушить их, но всякий раз терпели поражение. Пока не пришли с края мира лодки фоморов, в которых сидели люди, назвавшие себя сыновьями Миля. Они поведали удивительные вещи о том, что извечная война между богами и фоморами завершена, что ныне наступил мир и древние враги славят друг друга, поднимая кубки с вересковым медом. И прекрасная Эйне невозбранно гуляет по всем землям. Они сказали, что лишь дети богини Дану, укрыв себя от мира, остались глухи и слепы к переменам.

Тяжелый шмель опустился на цветок, чтобы тотчас подняться с разочарованным гудением. А на юбку Катарины посыпались иссыхающие лепестки.

– И тогда велел король собрать всех на пир во славу богов и великого примирения, – Кайден положил руки на рукояти клинков. – И каждому гости поднесли чашу, что была украшена желтыми камнями, яркими, будто само солнце. Мед в ней не иссякал. И вскоре хмель затуманил разум. Люди уснули, а когда проснулись, вновь праздновали… и вновь… и праздник длился девять дней и девять ночей, пока не закричал юный сын короля, падая на колени, а из разодранного его живота хлынули твари вида столь отвратительного, что многие герои застыли в ужасе. Гости же вскочили и обнажили мечи, а люди… люди подчинились вдруг воле их, будто и не было кровных уз, что связывали их с племенем детей Дану.

Лепестки на ощупь казались сухими и совершенно лишенными жизни.

– Тогда-то и зарыдал камень Фаль, ибо один за другим, словно стебли сухой осоки, падали те, в ком текла королевская кровь, а тела их становились пищей для тварей. Сыновья же Миля воздели над головой руки и призвали воду. Но та вода не была живой водой ручьев или соленой кровью моря. Эта была мертвая вода, отравленная многими душами, которых пожирали твари фоморов, и послушная лишь им. И понял тогда Последний из рода Королей, что не выиграть ему этой битвы, ибо с водой поднимались новые и новые сыновья Миля. И казалось, что несть им числа. Тогда поднял он очи к небесам и взмолился той, которую всегда почитал, умоляя спасти последних из детей своих, укрыть их незримым пологом. А чтобы исполнить клятву, взял он меч Нуаду и пронзил свое сердце.

Красиво, наверное. Во всяком случае, героично.

– Столь велики были гнев и отчаяние его, что вновь вырвались на свободу запертые слова, пусть и не были произнесены они, но все одно прозвучали, разделяя миры. Твари остались в мире яви, а дети Дану ушли в иной, который некоторые называют миром тени, хотя это и не совсем верно.

– А болотники?

– Порождения фоморов, демонов иного мира, сожравших в своем все живое и мучимых голодом, который невозможно утолить. К счастью, мир, многажды разделенный, стал недоступен им. В нем, пусть и магическом, но излишне тварном, плотном, сложно оставаться как богам, так и фоморам. Им нужно вместилище, но их присутствие разрушает это вместилище.

– А… дети Дану?

– Они иногда возвращаются.

– Чтобы найти дурочку, которая поверит в сказку о большой любви и спустится в мир теней. Она и вправду будет любить, согревая их этой любовью и своей душой. Только надолго ее не хватит, – сказала Джио, и эти слова заставили Катарину очнуться.

Своевременное предупреждение.

– В твоих словах есть правда, – согласился Кайден. – Моя мать ушла за моим отцом. И он берег ее, как берегут редкостный цветок, ибо любовь ее позволяла ощутить себя живым. Там, внизу, все немного иначе. Я и сам не понимал этого, пока мне не позволено было подняться. Когда моя мать ушла, отец отослал меня. Он оставил людям богатые дары, чтобы приняли меня. Он… таким, как он, сложно оставаться здесь надолго, так же как и людям невыносимо быть в мире нижнем. Но мы ведь не о том, верно? На деле никто точно не знает, откуда появились болотники, ибо возникали они то в одном, то в другом месте, и всякий раз, стоило пропустить заразу, место это превращалось в пустыню. Они хуже чумы, ибо и после чумы остаются выжившие, не говоря уже о животных и травах, а после болотников остается лишь болото. Мертвое. Гнилое.

Чудесно.

Катарина вспомнила про то болото, в котором исчез труп. И вздрогнула. Показалось ненадолго, что по ногам потянуло ледяным ветром. Правда, холод тотчас сменился жарой.

– Их пытались изучать, надеясь, что, как со многими иными, которые выходят в мир людей, получится заключить договор. Однако, несмотря на весь свой разум, болотники не желали ограничивать себя какими-либо правилами. Они полагают именно себя потомками истинных богов, а весь мир – охотничьими угодьями.

– Какие они?

– Этого никто не знает, – Кайден развел руками. – Многие сходятся на том, что истинного обличья болотники в мире тварном не имеют.

– Как это? – Катарине доводилось читать многие книги о существах реальных и вымышленных, удивительных, пугающих, отталкивающих, но о болотниках в них не было ни слова.

– Дело в том, что народ их, если можно выразиться подобным образом, имеет весьма интересное устройство.