Вдова его величества

– Будет, – ответила Джио. – Поэтому мы и вызвали дознавателя. Но покушение – дело такое… расследовать его сложно. Да и мало ли у кого еще имеются причины тебя убить.

– Действительно, – пробормотала Катарина. – Мало ли… тогда… хорошо. Я согласна, – слово было сказано, и мир едва заметно вздохнул с облегчением.

Миру тоже не нравилась проклятая кровь фоморов.

– Как ее узнать?

– Никак, – заговорил Дуглас. – В том и беда… мы не знаем, как эта погань заводится. Может, она и вправду не имеет телесного обличья. В старых книгах пишут, что не зря существовал гейс, запрещающий пить мертвую воду. Быть может, в ней и скрываются личинки? Главное, что сперва это похоже на лихорадку. Человека знобит, его мучают то холод, то жара, ему постоянно хочется пить. И эта неутолимая жажда, пожалуй, первый из признаков.

Катарина кивнула.

– Но весьма скоро больной выздоравливает и возвращается к обычной жизни. Годы могут пройти до того момента, как тварь всецело завладевает его разумом. Правда, за эти годы странная болезнь поражает других членов семьи, если она есть. Кто-то уходит, кто-то выздоравливает и тоже меняется. Королева первым делом выстраивает свиту. Небольшое число тварей, весьма сходных с нею по свойствам, только не способных самостоятельно производить тварных личинок. Впрочем, некоторые полагают, будто со временем из свиты выделяется новая королева, которая уходит в другое место, дабы там создать свой собственный улей. Но это скорее теория. На самом деле уже на этом уровне болотники обретают обличье весьма уродливое, сходное с личинкой насекомого, которое словно бы заводится в теле.

Золотой волос завитком. Полупрозрачное ухо с каплей темно-синей серьги.

– Магия воды доступна лишь самой королеве и, возможно, в меньших объемах – кому-то из свиты ее, но главное, что тварь должна быть вызревшей и осознавшей себя.

Три веснушки на шее, и четвертая выглядывает из-под белого воротничка.

– Дом пустовал…

– Прислуга оставалась, – возразил Дуглас.

И Кайден согласился, что да, оставалась и весьма странная прислуга, у которой собственные тайны имелись. До них он, безусловно, доберется.

Паутинки держались. Но крысы вели себя тихо, даже с немалым почтением, как и подобает хорошей прислуге. А вот хозяин их держался в тени.

– Как вы думаете, – Катарина обняла себя, – кем была та девушка… из пруда?

– А ты еще не догадалась, детонька? – Джио уселась на скамейку и, задрав юбки, подставила солнцу тощие свои ноги. – Настоящей Катариной Говард… и вот вопрос, кто тогда отправился в монастырь?

Глава 29

Об этом Катарина думала остаток дня.

Странно, она не испытывала страха, преисполнившись какой-то безумной уверенности, что ее защитят. Нет, разумом Катарина вполне отдавала себе отчет, что положение, в котором она оказалась, опасно. И твари непредсказуемы. Но…

Она верила. Снова. И кляла себя за эту веру. И не находила ничего лучше, как спрятаться среди вещей.

Джио только хмыкнула, увидев разложенные на полу листы альбома. А потом ушла. К себе.

Катарина ощущала ее присутствие, научилась за долгие годы, но то не мешало совершенно. Ей вновь работалось. И нефрит отозвался на первое прикосновение.

Болотники? Пускай себе…

Предательство? Ибо тот, кто отправил ее сюда, не мог не знать, что истинная Катарина Говард мертва? Тоже случается. Одним больше, одним меньше.

Джон… знал ли он? А если бы знал, возразил бы? Или тоже счел бы, что случай весьма удобен? Ведь болотники, если Катарина правильно поняла, рано или поздно наберут достаточно сил, чтобы напасть на людей. Ей вновь отвели роль жертвы, но и это больше не задевало.

Она ласково гладила камень, уговаривая его изменить форму.

Истинные артефакторы работали иначе. Катарина, когда только-только стала королевой, подумала, что уж теперь-то ее не откажутся учить. Они и не отказывались, но как-то выходило так, что все, что ей показывали, было слишком сложно. Непонятно.

Инструменты не давались в руки. А руки оказывались недостаточно ловки. Пальцы лишены должной гибкости, а сама Катарина – знаний, ведь книги по сути своей ничто, а истинные знания передаются от наставника к ученику.

Ее наставники взялись бы за голову.

Просить камень? Следовало изучить его. Вычертить сетку силовых полей, сообразно которой нанести метки и работать, медленно, постоянно сверяясь с этой сеткой, дабы не отсечь лишнего. А она? Сидит, гладит, пока камень не обретает мягкость глины. В какой-то момент он просто потек под руками Катарины, чтобы застыть, приняв новую форму. И для первого раза этого было более чем достаточно.

Она подождала, пока пройдет дрожь в руках. И, выдохнув, отложила заготовку, в которой угадывались очертания флейты, пусть несколько странной, уродливой даже, но это ведь начало.

А Катарина, смахнув пот со лба, поднялась.

Дрожали не только руки. Подгибались колени, и голова кружилась, а в животе будто разверзлась пропасть, которую следовало бы наполнить едой.

Бросив взгляд на часы, Катарина убедилась, что время шло к ужину. Хорошо.