Вдова Клико

— Я знаю, что старый негодяй Моэт отчаянно рвется запустить свои загребущие лапы в ваши призовые виноградники, — продолжила Тереза. — Не давайте ему это сделать. Мы все пережили революцию — для чего? Чтобы мужчины по-прежнему наслаждались свободой, а женщины сидели по домам, как в тюрьме? Я знаю, что вы не этого хотите.

— Я теперь сама не знаю, чего хочу.

Николь подумала о стопке бумаг — переписке с Мо-этом. Он завтра же все подпишет и заберет ее давильню и землю втрое дороже, чем они стоят, если она согласится. Но она продолжала тянуть, не в силах сделать последний шаг.

— Я спасла свою шею от гильотины тем, что умею наблюдать за людьми. Когда знаешь о них все, они становятся податливы, как глина. Но бросим на сегодня серьезные разговоры! Подумаете завтра, а сегодня можете быть какой хотите. Никто вас не осудит. Все эти люди, собравшиеся здесь, выжили в крови революции, каждый по-своему. — Закончив свою пламенную речь, Тереза вывела Николь из будуара.

Лакеи кланялись и провожали их глазами.

В бальном зале женщины медленно шли среди гостей, и там, где проходила Тереза, возникало движение. Горделивые мужчины в мундирах, ядовито улыбающиеся женщины в платьях с высокой талией и самые смелые молодые девушки щеголяли той же прической, что и Тереза — coiffure a la victime. В углу играл квартет, переливались радужные отсветы свечей в люстре. Острые глаза Николь отметили качество хрусталя и не пропустили букву «М» — Моэт — на пробках шампанского, пока их не выбили.

— Генерал Русильон, мой любимый солдат! — Тереза клюнула его в щеку. — Познакомьтесь: моя дорогая подруга Николь Клико. Она только что из деревни, так что постарайтесь ее не дразнить.

И она двинулась дальше, оставив генерала провожать взглядом ее гладкую спину и волосы цвета воронова крыла, пока она не скрылась в толпе. Николь мысленно посылала в эту идеальную спину кинжалы. Как посмела Тереза наградить ее обидным титулом paysanne — крестьянка?

— Вы из провинции, правда? И откуда же? — проговорил генерал, все еще интересуясь только Терезой.

— Из Реймса. Там, где собор коронации королей.

Она глотнула шампанского, понимая, что ее порадует сегодняшний вечер.

— Не пей эту гадость, живот заболит, — сказал у нее за спиной голос с едва заметным немецким акцентом.

Николь обернулась. Высокие сапоги, штофный жилет и толстая сигара.

— Луи!

— Дикарка!

Генерал слился с публикой, а Николь крепко обняла Друга.

— Ты спасся! Я слышала об опасностях в России и несколько раз тебе писала, звала домой, но мы… но я ни слова не получила в ответ.

— А я и не получал твоих писем. Связь там ужасная. Сейчас, когда Наполеон дошел до Моравии, все только и говорят о французском вторжении и всех французов в России считают шпионами. Четыре месяца верхом через леса и степи, потом корабль и баржа. Я бы поехал прямо в Реймс, но мне Тереза сказала, что заманила тебя сюда.

— Луи, а ты слышал…

— И сразу же написал. Ты моего письма тоже не получала?

Она покачала головой, зная, что на них сейчас смотрит множество любопытных глаз.

— Я знала, что ты связался бы со мной, если бы мог, но это не первый раз, когда твое письмо из России до меня не доходит. Все смешалось в какую-то кашу. У меня еще лежат письма, которые я не могу заставить себя вскрыть.

— Он любил тебя так, как никто другой не смог бы за сотню жизней. Ты справляешься?

— Стараюсь все время находить себе дело.

— Ты всегда при деле, мадам Клико.

— Я теперь вдова Клико, — ответила она, привыкая к своему новому титулованию.

Он поцеловал ее в щеку, и оба они сморгнули слезы.

— Пойдем танцевать!

Они пробрались через толпу и вышли на танцевальный паркет. Вдовье платье лежало, забытое в будуаре Терезы. Сверкали люстры, капали восковые слезы со свеч, и никому не было дела до Николь и Луи. Революция не разбирала жертв, и каждый, кто был в этом зале, как-то от нее пострадал.

Вращался зал, мелькали размытыми пятнами платья, руки Луи крепко обнимали Николь. В вихре танца он вывел ее наружу сквозь высокие двери в прохладный сад. Франсуа. В свой последний вечер они вот так же танцевали.

Луи дотронулся до ее волос:

— Никогда их такими не видел.

Она выдержала его взгляд, и ей хотелось, чтобы обстоятельства сложились иначе… но она должна была рассказать ему о переговорах с Моэтом. Он имел право знать.

— Я думаю отказаться от виноградников. Предложила их Жану-Реми, и мы обсуждаем условия.

— Нельзя этого делать! Подожди! Тебе просто нужно время. Ты еще не заключила сделку?

— Пока нет, но эти виноградники были мечтой Франсуа, а не моей. Я больше не могу отдавать им всю душу. Ментина страдает, а делать это ради денег у меня нет необходимости.

— Франсуа никогда бы этого не допустил! Это разбило бы ему сердце. И я этого не допущу, — сказал он сурово.

— Я уже начала переговоры, Луи.