Вдребезги

– Не может, – уверенно отозвался Майкл. – Я бился башкой, знаю, как это бывает. Не тошнит, вижу нормально. Без швов обойдусь, пластырь есть.

Джеймс недовольно вздохнул, плеснул из бутылки на ватный диск и приложил к ссадине. Майкл поморщился.

– Больно?..

– Переживу.

– Что ты улыбаешься?..

Майкл взял его за ремень, подтянул ближе, зажал между коленями. Джеймс хмурился, избегая взгляда. Промокнул ему губы, оставив на них резкий спиртовой запах.

– Всегда любил эти сцены в кино, – тихо сказал Майкл, глядя на него снизу вверх. – Когда побитого героя штопает красивая девчонка. – Джеймс нахмурился ещё сильнее. Майкл положил ему руки на задницу, повёл вверх по спине. – Красивый мальчишка даже лучше.

– Не мешай, – буркнул Джеймс.

– Не могу. Видишь, у нас всё по плану – ночь, заброшенный дом, огонь в камине. Теперь мы просто обязаны заняться сексом.

– Каким ещё сексом, – хрипло сказал Джеймс, убирая дрогнувшую руку. – Ты едва жив остался.

– Каким хочешь. Можно страстным, – Майкл потянул его рубашку из джинсов. – Или нежным.

– Ты спятил?.. Майкл, это не кино!.. – тот отшатнулся. – Тебя ранили! А могли вообще убить! Ты что, передо мной покрасоваться захотел? У них был нож!.. Это не игра, как ты не понимаешь!

Майкл опять потрогал языком разбитую губу, пожал плечами. Он не любил оправдываться, да и объяснять тут было нечего. Он жил на самом краю, шагни не в ту сторону – и тебя затянет.

На школьной парковке тусил Индри, приторговывал травкой. Кокс продавали на пятачке у канала, в недостроенной многоэтажке варили винт. Первая проба – бесплатно. А потом ты будешь готов воровать что попало, лишь бы достать на новую дозу. Футбольные фанаты лезли стенка на стенку после каждого матча, громили машины. Талула, проститутка из соседнего дома, вечером с подругами отлавливала клиентов в пабах, а утром отводила дочь в школу. На всех окнах окрестных домов стояли решётки. Из одноклассников на свободе гуляли лишь пятеро, считая Майкла, Томми и Брана. Кто сторчался, кого грохнули, кто мотался по тюрьмам – кражи, разбой, изнасилования… В рейтинге опасности уличная драка занимала последние строчки.

Он не стал ничего объяснять. Поднял из-под ног футболку, растянул в пальцах. Зашить бы. Жалко, почти новая. Тёмно-синяя, хлопковая, без синтетики. Останется шов, как шрам.

– Я испугался за тебя, – тихо сказал Джеймс.

Майкл поднял глаза.

– Такая у меня жизнь, – спокойно сказал он. – Я не ты. Если на меня наезжают, я даю в морду. У нас иначе никак.

– Это опасно…

– Ну, расскажи мне, – предложил Майкл, зло усмехнувшись, так что Джеймс невольно попятился. – Что ты об этом знаешь. Что ты знаешь о жизни на улице. Об опасности.

– Ты не понимаешь…

– Так это ты у нас умный, а не я.

– Я не хочу тебя потерять! – громко сказал Джеймс. – Я боюсь! С тобой может что-то случиться! Теперь понятно?

Майкл вздохнул.

– Иди сюда…

– Не хочу, – буркнул Джеймс.

– Иди, не дуйся.

– Я не дуюсь.

Майкл встал сам, голова слегка закружилась. Поймал Джеймса за руку, подтянул к себе. Обнял.

– Я выберусь, – он ткнулся губами в макушку. – Вот увидишь…

Тот тихо всхлипнул, прижался горячей щекой к голой груди.

Они упали на скомканное одеяло, рыжее от бликов огня. Глаза в глаза, пальцы в волосы, так страшно от нежности, будто за горло кто-то держит рукой. Выберусь… Куда ты выберешься?.. Кому ты нужен?..

А вдруг получится. Вдруг не расцепятся и не разбегутся?.. Ну пожалуйста, пусть получится. Пусть повезёт. Может, надо просто верить сильнее?.. И чтоб Джеймс тоже верил. Чтоб видел – вот я, вот моя жизнь, другой у меня нет и не будет. Возьми.

Джеймс обвивался вокруг руками, ногами, всем собой, тихо стонал под пальцами, разводя колени. Майкл не торопился – некуда торопиться больше, незачем. У Джеймса горячая кожа и такие глаза, что в них можно провалиться. Майкл нависал над ним, как мост над рекой, жадно смотрел в лицо – и проваливался. Нет никакой пропасти между ними, и между телами ничего нет, и даже кожа, кажется, одна на двоих.

Джеймс срывался пальцами с влажной от жара спины, что-то жалобно стонал, упрашивал…

– Смотри на меня, – приказывал Майкл, и Джеймс послушно распахивал глаза.

– Мой хороший, – шептал Майкл, толкаясь вперёд – и Джеймс судорожно вздрагивал. От поцелуев у него на шее оставались розовые полосы.

Майкл был терпеливым, серьёзным – Джеймс любит не так, он смеётся от счастья, когда Майкл рычит и вколачивает его во что угодно. А Майклу хотелось запомнить, понять, почувствовать, и он приказывал:

– Не сейчас…

У Джеймса нетерпеливые горячие бёдра и красный рот, он закатывает глаза, у него дрожат веки. Он не может не слушаться, и Майкл ведёт его всё дальше и дальше, не торопясь первый раз в жизни. Джеймс дышит отрывисто, часто, хватает губами воздух.

– Джаймс, – хрипло говорит Майкл ему в рот, когда голова начинает кружиться. – Джаймс… Сейчас.

Джеймс вцепляется ему в волосы, распахивает жадные глаза, сжимает коленями рёбра – и Майкл отпускает все тормоза, рычит до хрипа в горле, пульс мгновенно умножается на два, Майкл кончает так, что не слышит ни себя, ни гортанный, торжествующий, расслабленный смех Джеймса.