Вечер и утро

Мгновенно она оказалась в его объятиях. Он обнял ее так сильно, что стало больно. Она прижала ладони к его щекам и страстно поцеловала в губы, жадно вдыхая подзабытый, но такой знакомый запах его тела. Не размыкала объятий долго-долго, словно смакуя восторг телесного соприкосновения.

Наконец отпустила и проговорила:

— Я люблю тебя больше жизни.

— Очень рад, — тихо ответил он.

* * *

В ту ночь они были близки пять раз.

Эдгар и не подозревал, что такое вообще возможно. Они познали друг друга, потом повторили, потом задремали, а когда проснулись, то сплелись снова. Среди ночи мысли Эдгара блуждали, он думал об архитектуре, о Кингсбридже, об Уинстене с Уигельмом, затем вспомнил, что наконец-то воссоединился с Рагной, и она здесь, рядом, обоим опять захотелось нежности, и так случился четвертый раз.

Разговаривали они тихо, чтобы не разбудить детей. Эдгар рассказал Рагне о Клотильде, дочери мастера-каменотеса.

— Знаешь, я повел себя непорядочно, хоть и не желал ей зла, — грустно поведал он. — Мне следовало открыться ей с самого начала, признаться, что никогда не женюсь, даже если посулят королевский трон. Я лукавил перед самим собой, притворялся, что она мне нравится, и смотрел на нее с желанием, а она принимала мой обман за чистую монету. — Он всмотрелся в лицо Рагны: — Быть может, зря я этим с тобою делюсь, прости.

— Мы должны рассказывать друг другу все, — возразила она. — Что побудило тебя вернуться?

— Твой отец. Он так разозлился, когда узнал, что Уигельм тебя бросил! Накинулся на меня, будто я был в этом виноват. А я просто радовался, что вы развелись.

— Почему ты так долго добирался сюда?

— Мой корабль унесло ветром, очутились в самом Дублине. Я боялся, что викинги убьют меня из-за дорогого плаща, но они приняли меня за богатого человека и пытались продать мне рабов.

Она крепко его обняла:

— Я так рада, что ты уцелел.

Сквозь ставни пробивался серый утренний свет.

— Олдред нас упрекнет — по его меркам, мы предаемся блуду.

— Люди, спящие вместе, вовсе не обязательно блудят.

— Согласен. Но в нашем случае ни Олдред, ни кто другой в Кингсбридже не усомнится в том, чем мы занимались.

Она хихикнула:

— По-твоему, все настолько очевидно?

— Угу.

Рагна вдруг стала серьезной:

— Мой любимый Эдгар, ты женишься на мне?

Он счастливо улыбнулся:

— Конечно. Давай сделаем это прямо сегодня.

— Мне нужно одобрение Этельреда. Я не хочу обижать короля. Придется потерпеть.

— Пока он узнает, пока ответит — это недели две-три. Хочешь сказать, все это время мы будем жить по отдельности? Я с ума сойду!

— Не все так страшно. Если мы дадим клятву друг другу, и все это узнают, никто не упрекнет нас в совместном проживании — разве что Олдред. А он, я полагаю, нахмурится, но шум поднимать не станет.

— Ты уверена, что король одобрит твое прошение?

— Почти уверена. Вот был бы ты хотя бы из мелкой знати…

— Я простой строитель.

— Ты богатый человек и достойный подданный, а я могла бы одарить тебя кое-какими владениями и сделать таном. Терстан из Лордсборо недавно скончался, ты мог бы занять его место.

— Эдгар из Лордсборо, значит?

— Тебе нравится?

— Ты нравишься мне больше, — сказал он.

И они прильнули друг к другу в пятый раз.

43

Январь 1007 г.

На строительной площадке собралось множество людей. Большинство копало землю и подносило материалы. Мастера, выписанные Эдгаром из Англии, Нормандии и других краев, возводили мастерские и ставили навесы, под которыми могли работать с деревом и камнем в любую погоду. Сам храм обзавелся нижним рядом стены в день Благовещения, 25 марта, когда стало понятно, что строительному раствору больше не грозит опасность от ночных морозов.

Эдгар поставил неподалеку собственную мастерскую, где чертил схемы прямо на земле. Пергамент был слишком дорогим удовольствием, поэтому поступили проще: выкопали неглубокую яму, размерами двенадцать на шесть футов, залили ее раствором, а дальше мастер, работая то линейкой, то острым металлическим наконечником, то циркулем, нарисовал в растворе все колонны и арки, которые предполагалось построить. Со временем раствор серел, поэтому новые рисунки можно было наносить прямо поверх старых, хотя царапины оставались годами.

Рядом с мастерской Эдгар построил временный домик, по сути, крышу на четырех столбах, чтобы дождь не отрывал от работы. Он как раз стоял на коленях и глядел на линии в растворе, когда появилась Рагна.

— Прибыл гонец от короля Этельреда, — сказала она.

Эдгар встал, сам не свой от волнения:

— Что говорит король?

— Он говорит: да!

* * *

Олдред беседовал с настоятельницей Агатой, пока прокаженных кормили обедом. Сестра Фрит возблагодарила Господа за ниспосланную пищу, а затем страждущие, мужчины и женщины вместе, столпились у стола с деревянными мисками.

— Не толкайтесь! — надсаживалась Фрит. — Еды хватит на всех. Последние голодными не останутся!

Ее никто не слушал.

— Как он? — спросил Олдред.

Агата пожала плечами:

— Грязный, жалкий, безумный — как большинство из них.