Вечер на Хопре

Да,- подумал я, - в этом голосе есть что-то знакомое, но он так дик, так странен... - Ну, если ты меня не узнаешь, так смотри! - сказал человек в красном домино, приподымая свою маску. Я невольно отскочил назад - сердце мое замерло от ужаса... Боже мой! Так точно, это Зерни! Это его черты!.. О, конечно!.. Это он, точно он!.. Когда будет лежать на столе, когда станут отпевать его... Но теперь... Нет, нет!.. Живой человек не может иметь такого лица! - Что ты? - спросил он с какою-то странною улыбкою. Уж не находишь ли ты, что я переменился? - О! Чрезвычайно! - Так зачем же говорят, что печаль меняет человека... Неправда! Не печаль, а разве радость. - Радость? - Да, мой друг! О, если б ты знал, как я счастлив! Послушай! - продолжал мой приятель вполголоса и поглядывая с робостию вокруг себя. - Только, бога ради, чтоб никто не знал об этом! Она здесь! - Она?.. Кто она? - Лауретта. - Неужели? - Да, мой друг, она здесь. О, как она меня любит! Она покинула свою милую родину, променяла свои вечно голубые небеса на наше облачное угрюмое небо; там, в кругу родных своих, пригретая солнышком благословенной Италии, она цвела, как пышная роза; а здесь, одна, посреди людей мертвых и холодных, как наши вечные снега, она если не завянет сама, то погубит навсегда свой дар, переживет свою славу, и все это для меня!.. Она, привыкшая дышать пламенным воздухом Италии, не побоялась наших трескучих морозов, наших зимних вьюг, забыла все, покинула все,живая легла в эту обширную, холодную могилу, которую мы называем нашим отечеством,- и все это для меня!.. И все это для того, чтобы увидеться опять со мною! - Уж не слишком ли ты прославляешь этот подвиг! прервал я моего приятеля.- У нас не так тепло, как в Италии, но также бывает и весна и лето. Быть может, в Неаполе веселее, чем здесь, однако ж, воля твоя, и Москва не походит на могилу, да и твоя Лауретта, не погневайся, не первая италиянская певица, которую мы здесь видим; и если она будет давать концерт... - Да! Один и последний. Я согласился на это; пусть она обворожит всю Москву, поразогреет хотя на минуту наши ледяные души, а потом умрет для всех, кроме меня. - Так она хочет навсегда здесь остаться? - Да, навсегда. Ну видишь ли, как она меня любит? Но зато и я... О! Любовь моя не чувство, не страсть... Нет, мой друг, нет!.. Не знаю, постигнешь ли ты мое бла женство? Поймешь ли ты меня?.. Я принадлежу ей весь... Она просила меня... Да! Она хотела этого...-Тут Зорин наклонился и прошептал мне на ухо: - Я отдал ей мою душу, - теперь я весь ее... Понимаешь ли, мой друг?.. Весь. Мне случалось много раз самому отдавать на словах мою душу; да и кто из молодых людей остановится сказать любезной женщине, что его душа принадлежит ей, что она владеет ею; эта пошлая, истертая во всех любовных изъяс нениях фраза не значит ничего. Но, несмотря на это, не могу вам изъяснить, с каким чувством ужаса и отвращения я слушал исповедь моего приятеля. Таинственный голос, которым он говорил, дикий огонь его сверкающих глаз, этот неистовый, безумный восторг, эти слова радости и бледное, иссохшее лицо мертвеца!.. - Эх, братец! - сказал я с досадою.- Как можно гово рить такой вздор? Душа принадлежит не нам; ее отдавать никому не должно. Люби свою италиянскую певицу, женись на ней, если хочешь, пусть владеет твоим сердцем... - Сердцем! - повторил насмешливым голосом мой приятель.- Да что такое сердце? Разве оно бессмертно, как душа, разве оно не истлеет когда-нибудь в могиле? Прекрас ный подарок: горсть пыли! Кто дарит свое сердце, тот обещает любить только до тех пор, пока оно бьется, а оно может застыть и сегодня и завтра; но кто отступается от души своей, тот отдает не жизнь, не тысячу жизней, а всю свою бесконечную вечность. Да, мой друг! Дарить так да рить! Теперь Лауретте бояться нечего, душа не сердце - ее не закопают в могилу. - Да сделай милость, - прервал я,- покажи мне эту волшебницу, эту Армиду, которая, как демон-соблазнитель, добирается до твоей души; повези меня к ней. - Я не знаю сам, где она живет. - Нет, шутишь?

- Да, мой друг, я видаюсь с ней только здесь. Она не хочет до времени никому показываться, но все это скоро кончится: после ее концерта мы обвенчаемся и уедем жить в деревню. - А когда будет ее концерт? - На будущей неделе в пятницу. - На будущей неделе?.. Быть не может! Ты, верно, по забыл, что на первой неделе великого поста не дают никаких концертов. - Полно, так ли? Кажется, Лауретта должна это знать; она даже говорила, что даст свой концерт здесь, в этой ротонде. - Так она, верно, сама ошибается. Видел ли ты ее се годня? - Нет еще. Она не приезжает никогда ранее двенадцати часов, но зато ровно в полночь, как бы ни было тесно в маскараде и где б я ни сидел, она всегда меня отыщет. - Ровно в полночь! - сказал я, взглянув на мои часы.