Вечер потрясения (СИ)

– Защищать, – переспросил министр внезапно севшим голосом. – Командовать? – И вдруг закричал так громко, что хрусталь роскошной люстры жалобно зазвенел: – Кем, мать твою, мне командовать?! Все уже кончено! Что, не видишь? Дайте мне связь с американцами, как угодно, но дайте! Нужно немедленно начать переговоры о капитуляции, о прекращении огня. Нужно выслушать их условия, принять любые требования, чтобы, черт побери, прекратить этот кошмар!

Это было предательство, которого Аркадий не ждал. Американцы обещали, гарантировали, и но, выполнив их условия, вполне оправданно наделся, что янки сдержат слово. Что ж, быть честным с тем, кто готов предать собственного вождя, видимо, оказалось ниже их достоинства.

– Ублюдки, – вскричал вдруг Аркадий, от избытка чувств схватив со стола хрустальный графин и швырнув его в стену. Офицер, не тронувшийся с места, лишь вздрогнул, передернув лицом, а в кабинет заглянули обеспокоенные крепыши из бывшей президентской охраны, по наследству доставшиеся теперь главе Правительства. – Вероломные твари! Они же обещали, обещали, черт возьми! Ничего, мы еще ответим, так ответим, что весь мир услышит. Я приказываю нанести по территории США ракетно-ядерный удар. По городам, военным базам, по любым целям!

Наверное, он все же вполне отдавал себе отчет в собственных словах, вдруг увидев спасение. Но бесстрастный, похожий на сошедшего с подставки манекена, подполковник развеял все надежды несколькими словами:

– Это невозможно. Обычные линии связи выведены из строя на девяносто процентов, а пульта дистанционного управления ядерным арсеналом "Казбек" у вас нет, господин премьер-министр. Мы не получили подтверждения, что самолет из Ростова прибыл в Москву.

Самойлов уже не ощущал отчаяния, и страх тоже куда-то подевался, наверное, его стало слишком много, чтобы ощущать так же ярко, как и поначалу. Сердце просто вдруг провалилось куда-то, и в груди возникла сосущая пустота. Тело затрясло мелкой дрожью, а спустя секунду зазвенели двойные стекла в узком стрельчатом окне, и Аркадий понял, что дрожит он вовсе не от волнения. Это было похоже на гром, но министр понял, что рокот, проникший в его кабинет даже сквозь толстые стены президентской резиденции, был порождением не стихии, но расчетливой и изощренной человеческой воли.

– Боже, – прошептал трясущимися от ужаса губами Аркадий, увидев, как над крышами высоток медленно вспух клуб черного, будто смоль, дыма, медленно поднимаясь в зенит. – Господи, этого не должно, не может быть!

– Господин Самойлов, – ворвавшийся в кабинет начальник охраны, выпучив глаза, не иначе, как от служебного рвения, подскочил к главе правительства. – Господин Самойлов, нужно срочно проследовать в бункер. Противник нанес бомбовый удар по аэропорту!

И, словно для того, чтобы придать большую весомость его словам, сквозь стены проник, заставляя сердце в страхе сжиматься, протяжный вой сирен. Впервые за почти семь десятилетий над тысячелетней столицей России вновь раздался страшный сигнал воздушной тревоги, но и эта попытка спасти хоть что-то безнадежно опоздала. Противник появился внезапно, будто вынырнув из какого-то подпространства, и нанес кинжальный удар по нервным центрам, по тем самым кирпичикам, на которых держалась вся оборона города. Никто не собирался бомбить жилые кварталы, погребая тысячи людей под руинами их собственных домов. Нет, целью этой атаки был боевой дух, сама готовность сражаться, таявшая с каждым мгновением.

Это был шок, оправиться от которого сумел бы далеко не каждый. Враг бомбил Москву, безнаказанно, нагло. Боль вдруг пронзила грудь Самойлова, дыхание перехватило, и глава правительства почувствовал, что стремительно падает в черную бездну. Аркадий покачнулся, неловко шагнув к массивному столу, но в следующий миг ноги отказались слушаться его.

– О, дьявол, – начальник охраны, оттолкнув застывшего соляным столбом офицера связи, выскочил в коридор. – Врача, срочно! Живее сюда, вашу мать!!!

Появившийся спустя полминуты доктор, точнее, целая бригада медиков, готовых ко всему, и постоянно находившихся возле первого лица государства, кто бы таковым ни был, застали жуткую картину. Самойлов, опиравшийся обеими руками о край стола, медленно сползал на пол, опускаясь на колени. В тот самый миг, когда врачи ворвались в кабинет, Аркадий упал, заваливаясь на бок, вскрикнул и затрясся частой дрожью. Глаза его закатились, и кровь отхлынула от лица.

– Черт, да у него судороги, – растерянно произнес начальник охраны. – Помогите же мне!

Подскочив к трясущемуся в корчах Самойлову, телохранитель рванул на его груди рубашку, всем весом наваливаясь на бесчувственного главу правительства. Нажатие, еще одно – лишь бы заставить замершее сердце вновь сократиться, разгоняя по жилам кровь, несущую живительный кислород к мозгу.

– Сердечный приступ, – констатировал доктор, склонившись над тяжело дышавшим министром, побледневшим, точно полотно. И добавил, криво усмехнувшись: – Переволновался. Работаем!