Вечеринка а-ля 90-е

Троица налетает на красавца жениха со всех сторон. Один хватает его за рукав олимпийки, второй за плечо, третий оттягивает китайскую ткань в районе живота. Блондин здоровяк делает неуловимое движение и трое разлетаются по сторонам, словно блохи которых стряхнула себя собака. На секунду шокированные блатные возобновляют атаку и снова набрасываются на здоровяка. На этот раз им удаётся пару раз хорошо его зацепить и даже сбить с ног. Сейчас они его запинают, вытопчут своими кроссовками как молодую траву. Эти беспредельщики видимо под большим кайфом, если их не пугает стоящая рядом ментовская машина. Хотя…чего им бояться. Менты даже ухом не ведут. Лысый проснулся и сладко потягивается, второй, продолжает ловить яйца.

Брюнетка, безуспешно пытавшаяся оттащить отморозков от жениха, в отчаянье подбегает к машине и долбит ладошкой в стекло. Менты внутри не сразу понимают, что происходит и похожи на внезапно потревоженных рыбок в аквариуме. Только проследив за направлением руки девушки, они понимают, что происходит. Менты нехотя покидают насиженное место и ленивым шагом направляются к дерущимся.

– Ну всё! Будь наготове!

Я скидываю с себя свитер и бросаю взгляд на часы. Без шести минут… пора.

Ноги становятся ватными, они совсем не спешат к ларьку, до которого ещё метров двадцать. Мне требуются большие усилия, чтобы ускорить темп ходьбы. Это словно во сне, когда от кого-то убегаешь. Я пока не убегаю, а как раз бегу навстречу опасности. Чёрные форменные ботинки громко стучат по асфальту, и каждый мой шаг гулко отдаётся в голове.

Там возле окошка кто-то стоит. «Мужик, ну ты совсем не вовремя мороженного захотел…».

Я уже было свернул на тропинку, которая ведёт к заднему входу, но тут вспоминаю, что нужно подать сигнал мороженщице. Я надвигаю форменную кепку глубже на лоб и подхожу к окошку; выглядываю из-за спины покупателя и делаю короткий жест рукой, тот который видел уже много раз. Мужик только и успевает отдёрнуть руки, чтобы их не отсекло упавшей железной шторкой, словно гильотиной.

Пока всё идёт по плану. Остаётся сделать несколько шагов и дёрнуть за ручку двери. А дальше…дальше момент истины.

Пружина над головой издаёт противный звук.

«Что ж ты не с-смазал уключину м-маслом-м» – зачем то проносится в моей голове грубый бас Лебединского. В нос бьёт запах ванили вперемешку с приторно сладкими польскими духами. Передо мной коротконогая краснолицая женщина в колпаке и переднике. Она совсем небольшого роста, а представлялась мне какой-то огромной годзиллой.

– Здравствуйте! – говорю я, пытаясь вложить в голос как можно больше взрослости.

– Здрас-сте!

Женщина выбрасывает пухлую ручонку, указывая на стоящую в углу сумку.

Я делаю два шага, загребаю в ладонь полиэтиленовые петли, наматываю их вокруг запястья, поднимаю сумку, ощущая приятную тяжесть.

– До свидания!

Тётка не отвечает, а тут же поворачивается ко мне спиной и карабкается на высокий стул.

«И это всё? Так просто? Даже чаю не попьём?!».

Я вылетаю на крыльцо, и не успеваю сделать двух шагов, как меня едва не сбивает с ног рычащее чудовище. Молодец, Муха! Я пристраиваю сумку перед собой, сажусь на кожаную сидушку и с силой хватаю наездника за бока, словно пришпориваю лошадь.

На какое-то время мы пропадаем в рёве и голубом тумане, а потом Хонда идёт на взлёт. Меня едва не выбрасывает с сидения, и я, чтобы не остаться сидеть посреди дороги в обнимку с сумкой, вынужден крепко обнять Муху за талию.

Муха летит наперекор всем правилам движения (которых он и не знает). С Олимпийской мы сворачиваем на одностороннюю улицу Щорса и почти километр летим по встречной полосе, уворачиваясь от сигналящих и мигающих фарами машин. Ментовскую кепку сдуло с головы, где то на повороте и я чувствую, как мои волосы становятся дыбом, но не от воздушных потоков, а от сумасшедшей гонки. Я забыл, что ещё несколько секунд назад подвергался опасности, так как эта опасность гораздо реальней и страшнее. На крутом повороте с Щорса на Белинского, мы чуть не заваливаемся на бок, под колёса ЗИлка, который истошно сигналит. Муха продолжает нестись вперёд то и дело виляя, пролетая пулей между плотно стоящих машин, так что мои коленки то и дело чиркают по крыльям и дверцам.

Хрясь! Он сбивает рулём боковое зеркало с «Шохи» и как ни в чём не бывало продолжает движение под оркестр сигналящих машин. Мне ничего не остаётся, как зажмуриться и ждать когда всё это закончится. Рассудок, который временами ко мне возвращается, вопит: «Какого чёрта мы летим через весь город. Почему он не сворачивает в первую же подворотню? И тут же сам себе отвечает: «А ты ему говорил куда ехать? Ты же сам сказал побыстрее и подальше, теперь получай».