Вечеринка моей жизни

Но не в одиночестве. Потому что это тоже было ужасно. Он знал это по собственному опыту.

Кроме того, Маркосу не требовалась ученая степень, чтобы понимать, что «Зачарованные сады» рискуют потерпеть банкротство после мероприятий, забронированных на осень.

С тяжелым сердцем он вышел из кабинета, убедившись, что свет везде выключен.

Подъезжая к округу Солт-Лейк-Сити, он сделал нечто неожиданное: составил план.

На субботу было забронировано два мероприятия. Две небольшие свадьбы. В воскресенье он собирался отдохнуть, а затем с новыми силами приступить к работе на следующей неделе.

В понедельник он планировал провести собеседование с новым вспомогательным персоналом и обговорить с Надей изменения, которые необходимо сделать для ее мероприятия.

Когда он приехал, в доме было тихо. Машина Хайди, ночной сиделки, стояла рядом с домом. Он почувствовал легкое облегчение от того, что ему не придется проводить время наедине со своим отцом.

Он открыл дверь, но его собака, Бандит, не выбежала ему навстречу, и сердце Маркоса сжалось. Бандита не было уже два года, но у Маркоса не хватало духу снять поводок с крючка у двери.

Он зашел на кухню и достал из холодильника диетический Доктор Пеппер – единственное пристрастие его матери.

Не в силах больше откладывать неизбежное, он направился в комнату своего отца.

Хайди сидела в кресле и читала ему. Она была белой женщиной лет пятидесяти, высокой и ширококостной. Ее розовощекое лицо выглядело юным, но короткие волосы уже были белоснежными. Маркос остановился в дверях, слушая ее приятный голос, похожий на голос воспитательницы детского сада, пока она читала «Маленького принца», когда-то любимую книгу его отца.

Вышедший три года назад роман Исабель Альенде, который его мама купила для поездки в Калифорнию, лежал непрочитанным на тумбочке в ожидании ее возвращения.

Он прислонился к дверному косяку, и Хайди, не прерывая повествования, бросила взгляд в его сторону. Ее ярко-голубые глаза напоминали незабудки, покрывавшие склоны каньона в июле.

Его отец, должно быть, что-то почувствовал, потому что он открыл глаза и посмотрел на него так пристально, что у Маркоса защемило в груди.

– Александр, – произнес он отчетливым голосом, отчего смириться с ранней стадией болезни Альцгеймера было еще тяжелее. Затем добавил на своем безупречном испанском с легким намеком на акцент гринго. – ¿Cómo estás, hijo?[23]

Сердце Маркоса болезненно сжалось. Он хотел убежать на край галактики. Куда угодно, лишь бы не находиться здесь. Александр был двоюродным братом из Уругвая, которого Маркос не помнил. Он провел год в Юте, когда учился в старшей школе, но из-за сложных условий по получению визы так и не смог вернуться, чтобы навестить их. Очевидно, они с двоюродным братом были очень похожи, хотя его отец всегда любил указывать на то, что Маркос – ленивый бездельник по сравнению с трудолюбивым Александром.

Но сейчас его отец смотрел на него с такой любовью и нежностью, что Маркос стоял как вкопанный, пока не пришел в себя.

После того, как его бешено колотящееся сердце немного успокоилось, он сделал глубокий вдох. Он не мог не улыбнуться в ответ на вопросительный взгляд своего отца.

– Hola, Papá, – ответил он.

Маркос никогда по-настоящему не говорил по-испански со своими родителями. Будучи самым младшим в семье Хокинсов, он не так хорошо владел испанским, как Сара, которая могла с легкостью общаться на обоих языках. Он все понимал, но не мог формулировать слова, которые рождались в его сердце. Еще подростком он так сильно расстраивался из-за этого, что перестал даже пытаться.

А теперь его отец считал, что он – Александр, его друг и старший племянник со стороны жены. Теперь пришло время Маркосу расплачиваться за упущенную возможность и молчание. Но накопившиеся проценты были слишком высоки и слишком болезненны.

Тем не менее, он уступил.

– Ты что-нибудь слышал от Маркитоса? – спросил отец, и его голос был таким нежным и любящим. – Твоя тетя хочет поговорить с ним, но он не перезванивает. Этот мальчик… – его отец замолчал, но Маркос догадался, что было недосказано: «Этот мальчик – плохой сын. Он разбивает наши сердца. Мы так беспокоимся о нем». И так далее, и тому подобное.

Конечно, его родители никогда не говорили все это вслух, но Маркосу и не нужно было слышать эти слова, потому что они безостановочно звучали в его голове.

– Я скажу ему, чтобы он позвонил, – ответил он по-испански с худшим акцентом гринго.

Его отец кивнул и закрыл глаза.

Хайди улыбнулась Маркосу и тоже кивнула, как бы говоря, что он отлично справился.

Почему он не пытался быть больше похожим на своего двоюродного брата, в то время, когда это действительно имело значение?

Сейчас это было чертовски больно.

Больно, что отец не узнавал его. Что его память застряла в днях, предшествовавших несчастному случаю. В те короткие мгновения, когда он узнавал Маркоса, в его глазах было обвинение, которого Маркос не мог вынести.

– Все в порядке, Хайди? – он спросил. – Тебе что-нибудь принести? Уже почти полночь.

Она покачала головой и потянулась.