Вечерняя звезда

Двести золотых монет. Да откуда же я их возьму! Что продать? На Земле я могу что-нибудь найти, в конце концов, продам машину, я на ней почти не езжу. Но хватит ли?

– Я посмотрю? – кивнула я на монету.

– Смотри, не жалко.

Граммов тридцать. Не меньше. То есть всего… шесть кило золота?!

«О-у-ужас…» – как говорит моя знакомая, объединяя в одно слово ужас и сопутствующее ему эхо, будто пробивает для него кругленький тоннель, чтобы было где погулять.

Я мучительно вспоминала бегущую строку финансовых новостей в телевизоре. Кажется, две с половиной тысячи рублей за грамм. Итого получается… пятнадцать миллионов рублей. Квартира. Но даже если так, квартира там, а золото нужно здесь.

– Нет денег? – поинтересовалась ведьма. – Ну, тогда расплатись кровью.

Я нервно закашлялась.

– Водички? – преувеличенно участливо спросила она.

– Не надо, – прохрипела я. Ещё отравит… Или усыпит. Плавали, знаем. Посидела минутку. Подышала. – А сколько нужно крови?

– Да сюсеньку. Стаканчик.

Феи тоже брали «самую малость».

Я с детства боюсь крови, а от её запаха меня мутит. Стоило на сытый желудок учуять его, рвало нещадно. За последний месяц я похудела до сорокового размера. Не представляю, что со мной будет после очередного донорства.

– Согласна. Начинайте.

Ведьма критически оглядела меня.

– Больно ты тощая. Не оттопыришься? Поешь сначала. И горячего побольше выпей.

– Я вроде завтракала. Чай пила.

Аппетита с утра никогда не было.

– Вроде… в огороде…

Она ставила дымящиеся тарелки на стол, а я думала: «Пусть отливает. Будь что будет! Какая уже разница…»

От еды (ведьма оказалась знатной кулинаркой) и травяного отвара с мёдом я охмелела. Веки потяжелели, а голова и вовсе налилась свинцом.

– Погоди минутку, – сказала она, – потом отоспишься.

Ага. Вечным сном.

Она сцапала мою руку, пошлёпала у локтевого сгиба и ловко чиркнула чем-то острым. Быстрый укол боли, и ровная струйка потекла в миску с краем, вырезанным ровно под моё предплечье. У них тут всё предусмотрено! Интересно, какого размера её «стаканчик»?

До чего омерзительно пахнет! Я отвернулась.

– Ну, готово! – радостно заявила ведьма, прилепляя на порез тонкий розоватый лепесток, похоже, от герберы. Кровь тут же остановилась. Она слила её в стеклянный фужер миллилитров на двести. И облизала миску. Меня передёрнуло. Потом подняла стакан, любуясь содержимым.

– Будем! – Причмокнула и начала пить.

Весь мой обед резко скакнул вверх, к выходу. Мыча, я зажала рот ладонью, но знала, что не поможет. Никогда не помогало.

– Тихо, тихо… – Ведьма оторвалась от недопитой крови, чтобы дотронуться до моего лба. – Спи.

И я провалилась.

Мне снился парк. Я, разодетая, как Мария-Антуанетта, то неспешно брела по его аллеям, то бежала, цепляясь длинной юбкой за ветки подстриженных кустов. И тогда ветер налетал рассерженным вороном, терзал причёску и рвал кружева, словно отзываясь на мучившие меня чувства. Я искала моё чудовище и нигде не находила его. Звала, но безответно. За деревьями белел дворец с тёмными глазницами окон, он был пуст, хозяин оставил его: дворцы не для чудовищ и не для волков.

Чей-то силуэт мелькнул за деревом.

– Вольфрам!

Нет, показалось. Я неслась дальше под грозовым небом. В тучах уже вспыхивали молнии. Крупные капли падали на голые плечи, катились по лицу, смешиваясь со слезами, и всё – под «Лунную сонату», которая имеет очень стороннее отношение к луне, но прямое – к разбитому сердцу.

* * *

– Хватит гонять, а то башку расшибёшь, – кто-то тряс моё плечо и басил прямо в ухо. – И соплей в доме не терплю.

– Пожалуйста, дайте воды, – попросила я заплетающимся языком. Рот пересох, почему-то саднило горло.

С трудом села.

– Тут тебе не лазарет. Дайте, подайте… – ведьма протянула стакан.

– Вы?..

– Нет, королева фей.

Она так изменилась, что я узнала её лишь по голосу: помолодела лет на двадцать, постройнела, брови «похудели» и расползлись от переносицы, уменьшился нос вместе с родинкой.

– Надевай, – она вынула из шкатулки широкий серебряный браслет, – свет твой гадский прикроет, хоть маленько.

– Спасибо. Вы… похорошели.

– Уж куда там! Сейчас в шелка выряжусь и побегу вприскочку жениха искать. Хм, как некоторые. Садись есть, а то будут потом говорить, что ведьмы людишек голодом изводят.

– Я же ела только что.

– Шесть часов назад ты ела. Приличные ведьмы отобедали уже.

Я глянула в окно: и вправду, солнце катилось к вечеру.

Вдруг что-то блямснуло по оконному стеклу. Из-за рамы показалось взволнованное лицо пророчицы, закиданное седыми патлами, спускавшимися на серую хламиду. Я замахала ей, успокаивая: «Всё нормально, не переживай!» Она ушла.

– Рыжая приходила? – язвительно спросила ведьма.

– Никто не приходил.

– А то я не видела! Терпеть не могу эту прохиндейку. Врушка драная. Дара – кот наплакал, а туда же – пророчествовать. Особенно выводит из себя доброта её идиотская! Сироткам – хлебушка, кошечкам – молочка, нищему – монетку! – кривлялась ведьма. – Пророчица? Так пророчествуй! А не… Дешёвый популизм.

Интересно, какое слово местного языка мой нитяной переводчик назвал популизмом?