Вечерние новости

Кеттеринг резко повернулся на каблуках. С искаженным и красным от гнева лицом он подошел к столу, перегнулся через него и схватил гробовщика за грудки. Притянув Годоя к себе, он прошипел ему в лицо:

— Ты гнусный лгун, Годой. У тебя ведь остались деньги. Не хочешь нам их показывать — мы позаботимся, чтобы на них взглянули люди из финансового управления. Я тебя предупреждал: поможешь нам, будем молчать, а теперь — все.

Кеттеринг толкнул Годоя обратно на стул, достал из кармана маленькую записную книжку и придвинул к себе стоявший на столе телефон.

— Нет! — вскричал Годой. Он выхватил телефон и, тяжело дыша, прорычал:

— Ублюдок. Ладно, покажу.

— Смотри, — сказал Кеттеринг, — в последний раз идем тебе навстречу. А там пеняй на себя…

Годой уже встал и снимал со стены диплом бальзамировщика, висевший над столом. За ним оказался сейф. Гробовщик набрал шифр.

Через несколько минут Кеттеринг внимательно осматривал извлеченные из сейфа банкноты — около четырех тысяч долларов, остальные наблюдали за ним. Кеттеринг складывал купюры в три стопки — две небольшие и одну весьма внушительных размеров, — предварительно рассмотрев каждую с обеих сторон. Закончив, он придвинул самую высокую стопку к Годою и, указав на две другие, сказал:

— Эти нам придется взять у вас в долг. Мы оставим соответствующую расписку на бланке Си-би-эй. Если хотите, можете добавить серийные номера, а мистер Партридж и я поставим свои подписи. Я лично гарантирую вам, что в течение сорока восьми часов вы получите деньги обратно уже без всяких вопросов.

— Ладно, забирайте, — проворчал Годой. Кеттеринг жестом подозвал Партриджа и Мони к столу, где остались лежать две маленькие кучки банкнот достоинством в сто долларов каждая.

— Многие деловые люди, — сказал Кеттеринг, — не очень любят стодолларовые бумажки, так как опасаются фальшивок. Поэтому они частенько записывают прямо на купюре источник ее поступления Скажем, вы берете напрокат машину и расплачиваетесь сотенными, когда возвращаете ее назад, и “Хертц” или какая-то другая компания записывает на каждой купюре номер вашей квитанции, чтобы потом, если деньги окажутся фальшивыми, они могли вас отыскать. По той же причине банковские кассиры пишут на сотне фамилию того, кто вносит деньги.

— Я видел такие сотенные, — сказал Партридж, — но не мог понять, в чем дело.

— А я ни разу, — вставил Мони. — Такие банкноты для меня слишком крупные.

Кеттеринг улыбнулся.

— Закрепись на телевидении, малыш. И со временем ты к ним привыкнешь. — Затем продолжал:

— Все эти пометки на деньгах, разумеется, делаются неофициально. Любые надписи на деньгах запрещены законом, хотя, как правило, к ответственности за это никто не привлекается. Тем не менее в первой стопке у нас банкноты с номерами, во второй — с фамилиями. Если хочешь, Гарри, я покажу номера своим друзьям в банках, они пропустят их через компьютер и скажут, в чьих руках купюры находились. А там, где есть фамилия, я пролистаю телефонный справочник и постараюсь выяснить это сам.

— Кажется, я уловил смысл, — сказал Партридж. — Но, Дон, объясни членораздельно, что мы ищем.

— Мы ищем банки. Любая информация неизбежно приведет нас в банки, через которые прошли эти деньги, может статься, кто-то из служащих надписал имена и фамилии, которые вы видите. Тогда, если очень повезет, мы сумеем установить, какой банк держал, а потом выдал все эти деньги.

— До меня дошло, — сказал Мони. — Выдал деньги похитителям, которые купили на них гробы у господина Годоя. Кеттеринг кивнул.

— Именно. Конечно, это долгая история, но если механизм сработает, мы узнаем, услугами какого банка пользовались похитители, а может быть, имели там свой счет. — Он пожал плечами. — Если мы это выясним, Гарри, твое расследование может быстро раскрутиться.

— Отлично, Дон, — сказал Партридж. — Как выясняется, стреляя с дальним прицелом, можно попасть в мишень.

Тут его взгляд упал на экземпляр “Семаны”, который и привел их сюда, и Партридж вспомнил слова Дядюшки Артура, сказанные им перед началом операции: “В таких случаях редко находишь то, что ищешь, зато можно неожиданно наткнуться на что-то другое, не менее важное”.

Глава 9

Напряжение в кабинете Альберто Годоя постепенно спадало. Сейчас, когда требования не в меру настойчивых визитеров с телевидения были удовлетворены и нависавшая над ним угроза миновала, владелец похоронного бюро расслабился. В конце концов, рассуждал про себя Годой, в том, что он продал три гроба Новаку или как там его, ничего противозаконного не было. Разве он мог догадываться, что эти чертовы гробы будут использоваться с преступными целями? Конечно же, Новак показался ему подозрительным типом, и Годой не поверил ни одному слову из его басни про гробы. Но пусть кто-нибудь это докажет. Ничего не выйдет! Не получится!