Вечерник

К волхвам

Черный пес, я тебя не увижу,
черный пес на пороге моем,
подойдет он ко мне и оближет,
и исчезнет, как детский фантом.

Тени твердые встанут над нами,

свет томит, будто воздух в грозу,
мой рассудок, как красное знамя,
поднимает распятье в строю.

Вся Москва покрывается снегом,

воздух пахнет постом и горчит,
я закрашу сомнения мелом,
и мой ангел к волхвам улетит.

Полюбил я дорогу на запад,

Вифлеем я на Рейне найду,
не боюсь лошадиного храпа,
слышу Ирода я за версту.

Я по комнате твердо и честно,

от стола до ребенка пройду,
от иконы до судного места —
только слог или шаг в высоту.

Горизонт, словно шаль на комоде,

а улыбка, как пламя свечи,
ждут всегда в христианском народе,
что Мария прижмет всех к груди.

Я страну настигаю не сразу,

я петляю, как заяц в степи,
наизусть повторяя приказы,
и сгорая, как спичек огни.

Карусель остановится ночью,

я последний билет сохраню,
всех, кто был до меня непорочен,
я с собою на небо возьму.

Индевеет в груди от мороза,

ветер сном, как листком, шелестит,
лепестки освященные розы
богомольцы в горсти унесут.

В города я войду к иноземцам,

всюду немцы, как тени в аду,
рубят члены друг другу тевтонцы,
и уходят страдать в тишину.

Рождество – это праздник пасхальный,

не заметить нельзя вдалеке,
что рождение было буквальным,
ведь Царь умер затем на кресте.

Твердь разверзлась дождем на закате,

хлябь всосала людскую беду,
протестантские корни в Пилате,
покопавшись, наверно, найду.

Протестанты, с их верой оральной,

будто сытые жирные псы,
вместе с ними их Лютер брутальный, —
лаем гонят меня на костры.

Жгут меня они в полном объеме,

у них нет постижения тьмы,
смерть проявится в черном разъеме —
под баварские ритмы войны.

Голова заболит перед плахой,

и палач поплюет на топор,
я шагну на помост не без страха, —
мой последний сегодня позор.

Растворяются кости от боли,

кровь взрывается, будто гранит,
Бог посыпет труп крупною солью,
чтоб не сгнил, пока к небу летит.

Судный день удручающе нуден,

я воскреснуть успею всегда,
лишь бы ужас божественных буден —
был всего лишь огнем от костра.

Стрелы носят распутный характер,

распускаются кровью в груди,
пробивая природный катетер,
изучают сердца и кишки.

Легендарный поход за мощами

остается в угарном бреду,
крестоносцы своими мечами
вырубали волхвов из груди.

Райнальд слыл устрашающе резок,

отрекаясь от папской буллы,
он, под скрип деревянных повозок,
постигает святые дары.

Чудно светит луна над дорогой,

и конвой бесконечно устал,
Рождество обретает погоду
и германский дурной карнавал.

2002, 2003

Гномы