Вечная история

Опыт завершился полным крахом, и не принес ни какого результата, кроме разочарования. Я впал в глубокую апатию. В таком состоянии меня застал Батя, который в один из вечеров заглянул ко мне. Он решил меня немного подбодрить. Для начала, мы выпили по двадцать пять коньячку и закурили по огромной кубинской сигаре. Вообще-то я не курю, но Батя настоял. Поначалу я закашлялся, но потом, папа Саша объяснил, что и как нужно делать, и дело пошло. По комнате поплыл приятный аромат, и это действительно слегка успокоило. Вот тут я понял, что Батя что-то вспоминает, причем так, чтобы я это видел…

…Светлое высокое помещение, свет проникает, как это ни странно, через квадратное отверстие в потолке. Судя по всему, это древний храм, похоже, времен античной Греции. Молодая, очень красивая девушка, в светлом хитоне смотрит на торопливо идущего к ней воина. Почему-то, все происходит в полной тишине, во всяком случае, я не слышу ни звука.

Мужчина протягивает к ней руки, но она, отрицательно качнув головой, отступает. Он в недоумении останавливается, что-то говорит, но девушка остается непреклонной, прощаясь, она касается кончиками пальцев его щеки и уходит…

…Только, когда контакт прервался, я сообразил, что это кусок жизни Бати. Не веря себе, я повернулся к нему. Полковник сидел и отрешенно смотрел на свои пальцы.

– А что было дальше? – робко поинтересовался я.

– Дальше, – так же отрешенно отозвался Батя, – я сделал самую большую глупость в своей жизни. Ушел в Эпидавр и лег спать. Думал, лет через тридцать-сорок все забудется, только не предполагал, что дальше будут Греко-римские войны. Эпидавр разрушили, не добрались только до подземной части. Хранители погибли, документы были утеряны. Как позже выяснилось, упоминание о нашей усыпальнице сохранились только в библиотеке Ватикана, откуда и были благополучно украдены, – он покосился на меня, почувствовал мое любопытство, усмехнулся и добавил, – ладно, раз тебе интересно, покажу…

…Пробуждение начиналось очень странно. Тело медленно щекотали тяжелые теплые капли. Какое-то время все сводилось именно к ощущению этих легких, вкрадчивых прикосновений. Затем возникли звуки, они вторгались в сознание жуткой какофонией. Хотелось сделать что-нибудь для прекращения этих завываний, но все по-прежнему поглощала темнота и неподвижность.

Постепенно мозг, освобождаясь от пелены сна начал более целенаправленно пробуждать все органы тела. Крохотные иголочки забегали по плечам, груди, животу. Нестерпимо закололо пальцы на руках и ногах. В носу засвербело так, что рука сама потянулась почесать его, но мышцы еще не повиновались. Ощущение бегущих по телу капель исчезло. Он словно погрузился в мягкое обволакивающее тепло, но, почему-то, именно это вызывало смутную тревогу. А потом пришла жажда, становясь все более острой и нестерпимой. Неожиданно заработало обоняние, и запах, который нельзя ни с чем спутать, буквально свел его с ума. Он судорожно дернулся и теплая влага плеснула по щекам и губам. Совершенно автоматически он глотнул. Кровь! Свежая живая кровь! Он пил, нежась в ее горячих объятиях. Сделав десяток глотков, ощутил, как оживает мозг, пелена сна начала отступать. Он слабо удивился: интересно, почему его поят? Неужели сломался аппарат по переливанию крови? В прошлый раз, когда он спал, все было не так. И как внезапное озарение пришло понимание. Он не просто пьет, он лежит в крови. Ужас этого открытия заставил его окончательно проснуться. Что же произошло, раз его будят таким страшным образом.

А звуки становились все громче, все нестерпимей. Чтобы понять, кто или что издает их и уйти от страшного купания, он напрягся и одним резким движением сел, вырываясь из кровавой купели. Глаза не желали открываться, даже тусклое колеблющееся пламя свечей, вызывало нестерпимую боль, хотя, свечи в руках собравшихся вокруг него, давали очень условное освещение, а собрались здесь, в низком мрачном зале не меньше сотни вампиров. Все бледные, до синевы, ввалившиеся глаза обведены темными кругами и лихорадочно блестят. И на этих бесцветных лицах неуместное яркое пятно – губы, ярко красные, прячущие за собой хищный блеск клыков, длинных и тонких.

Они заворожено покачивались и упоенно выкрикивали что-то. Увидев поднявшегося из гроба Александра, они замолкли на полуслове, принеся его истерзанному слуху успокоение, а затем, с экзальтированными воплями, упали на колени. Он с брезгливостью отшатнулся и чуть не упал. Кроме того, что вся капсула была залита кровью, эти умники умудрились не только утащить ее из Эпидавра, но, и водрузили на высокий алтарь в каком-то сыром склепе.