Вечная жизнь: новый взгляд. За пределами религии, мистики и науки

Но что происходит, когда медицинская наука и техника переходят границу, которую, по-видимому, они переступают сейчас? Что случается, когда эта удивительная возможность продлевать жизнь до новых пределов становится не чем иным, как процессом отсрочки смерти? Продление жизни и отсрочка смерти – не одно и то же. Первое следует приветствовать всегда, второе – ставить под сомнение. Бегство от смерти дальше разумных пределов – это, как мне кажется, побочный продукт слишком ревностного отношения к идее святости жизни.

Это означает, что люди наконец достигли состояния, когда им приходится делать выбор: принимать ли смерть и мириться с ней – или же пытаться ее отсрочить. Мы вольны отказаться от сокровища, которое называем жизнью, вместо того, чтобы упорно цепляться за нее, пока она не станет гротескным и бледным подобием самой себя. И я считаю, что должен иметь личное и юридическое право решать, когда и как я умру. Если мне посчастливится прожить достаточно долго и столкнуться с необходимостью такого решения, я хочу, чтобы его рассматривали как решение, подсказанное жизнью, а не смертью; как этичное и нравственное, а не аморальное и не бесчестное; как похвальный выбор, который следует приветствовать, а не скрывать, не стыдиться, не порицать и не критиковать. Не хочу упускать возможность последним в своей жизни решением положить ей конец, отказаться от нее достойно и красиво. Хочу, чтобы завершение жизни при помощи врача стало моим юридическим правом и вошло в число решений, которые могу принимать только я сам.

Я намеренно не называю это финальное действие «самоубийством». В нашем обществе термин «самоубийство» обычно относится к решению, отвергающему жизнь, а я говорю о чем угодно, только не о нём. И твердо верю в то, что это жизнеутверждающее решение. Суицид, как правило, становится завершением жизни, в которой смысл и цель потеряны в пучине отчаяния и бесцельности. Но я говорю не об этом. Думаю, никто не должен ставить на жизни крест, если доступна помощь, способная ее преобразить, поэтому я предпочитаю выражаться иначе, например – «выбор при умирании» или «сострадание при умирании».

Разумеется, завершение жизни с помощью врача вызывает возражения, которые необходимо выслушать и понять. Наиболее громко против выбора при умирании обычно звучат религиозные голоса. Иногда это выглядит странно, поскольку религиозным системам свойственно утверждать, будто они нашли, чем ответить смерти и как ее победить. Это опять-таки говорит мне о том, что религия – скорее способ притворяться верующим, нежели верить; скорее создание чувства защищенности, нежели поиски истины; скорее развитие культурной мифологии, призванное справиться с чувством ненадежности и зыбкости жизни, нежели формирование убеждений. Суть возражений этих людей заключается в религиозном утверждении: человеческая жизнь – дар Божий, и не нам ее прерывать. Только Бог вправе выбрать момент, когда смерть предъявит претензии на каждого из нас, – так они обычно заявляют.