Вечная жизнь: новый взгляд. За пределами религии, мистики и науки

Почти то же самое было справедливо для человеческой жизни до сравнительно недавнего периода нашей истории. На протяжении всего времени присутствия людей на планете Земля по причинам, отличным от старости, умирало гораздо больше представителей нашего вида. Нас убивали войны, наводнения, аварии, голод, болезни, отрава, хищники; умирали матери при родах, умирали младенцы, умирали дети… Практически все, что нас убивало, мы толковали как заслуженное наказание, ибо по крайней мере верили, что умираем не просто так. Кажется, именно частая преждевременность человеческой смерти заставила религии, в том числе и христианство, воспринимать ее как немилость свыше в наказание за грехи или как противника, которому следует противостоять и по возможности одолеть. В библейском повествовании о саде Эдема сказано, что смерть – кара, назначенная Богом Адаму и Еве за покушение на запретный плод. Ева ясно дает это понять, когда объясняет змею: Бог сказал, что они умрут, если съедят плод одного из деревьев или даже просто прикоснутся к нему (Быт. 3:3). Павел в Первом послании к Коринфянам говорит, что смерть – «последний враг» (1 Кор. 15:26), который должен быть истреблен, и что во Христе одержана победа над смертью. По всем этим причинам наши предшественники и помыслить не могли о том, чтобы думать, как закончить собственную жизнь.

Но за минувшее столетие, особенно в последние годы, границы смерти значительно отодвинулись. Мы подчинили природу, развили сельское хозяйство и научились сохранять пищу настолько успешно, что смерть от голода, по крайней мере в развитых странах, стала гораздо менее вероятной. Сегодня неурожай картофеля вряд ли стал бы бедствием для целой страны, а в XIX столетии он едва не погубил Ирландию. Наше оружие дает нам превосходство над всеми естественными врагами, и хищники нам больше не страшны. Мы неуклонно развиваем познания в медицине, равно как и навыки и технологии, и побеждаем одну болезнь за другой – из тех, которые прежде собирали обильную жатву. Мы научились предсказывать погодные явления, поэтому самые яростные стихийные бедствия уже обрушиваются не столь внезапно, а мы успешно выживаем несмотря на то, что некогда считали свидетельствами «гнева Божия».

Это и многое другое дало нам возможность увидеть новые аспекты жизни, прежде столь редкие. «Преклонный возраст», как мы его называем, теперь рассматривается как еще один жизненный этап, вроде детства или подростковых лет: его необходимо изучать, чтобы понять, как к нему готовиться и какие принимать меры. Пожилые граждане начинают заявлять о себе в политической сфере – например, в Америке посредством таких организаций, как Американская ассоциация пенсионеров (AARP). Однако в большей степени, чем что-либо еще, увеличение продолжительности жизни вынуждает нас задумываться о смерти так, как прежде мы никогда не делали. Смерть выглядит совершенно иначе, когда приходит не в расцвете лет и не скоропостижно, а на склоне лет и в виде медленной деградации. И впервые в истории у нас появилась возможность осознать, что именно нам принимать решение о том, когда и как мы умрем. В нашей истории это – новый феномен, и необходимость иметь с ним дело стала одной из уникальных обязанностей нашего мира в эпоху модерна или даже постмодерна. Хотя многие не спешат признать эту истину, все больше людей готовы принять ее, и их численность неуклонно растет, а наряду с этим возрастает необходимость дать людям право на новые решения относительно смерти. Это просто еще один рубеж, который мы призваны пройти.

Теперь, когда мы по-новому видим весь жизненный цикл, мы начинаем познавать и проживать моменты естественного перехода от зрелости к смерти – точно так же, как некогда изучали переход от рождения к зрелости.

В какой момент наступает наш жизненный пик? Когда мы достигаем максимального потенциала? Для такого определения есть множество критериев. Спортсмен начинает ощущать спад незадолго до тридцати лет или в тридцать с небольшим. Профессиональные спортсмены, по-прежнему участвующие в состязаниях в возрасте сорока лет, настолько редки, что их можно перечислить по именам. К примеру, мне сразу вспоминаются Билли Джин Кинг, Джордж Формен, Нолан Райан, Бретт Фарв и Джордж Бланда. Биологи говорят, что мужчины достигают пика своих сексуальных возможностей незадолго до двадцати или чуть за двадцать. Жизненный цикл происходит, по-видимому, медленнее и длится дольше у женщин, чей пик сексуальной активности приходится примерно на тридцать лет. Все мы знаем, что такое «опасные сорок» для мужчин и предклимактерические женские страхи. И то, и другое – признаки смерти, неизбежного признания смертности, которые побуждают нас искать утешения в новых сексуальных победах или пластических операциях.