Вечно

Дверцу шкафа в спальне Кармина сегодня с утра заклинило. Мне пришлось сломать ручку для того, чтобы ее открыть. Очередное дополнение к списку неисправностей… нижняя ступенька шатается, крыльцо проседает, окно на кухне в большинстве случаев открыть невозможно, качели во дворе волочатся по земле, входную дверь уже давно пора покрасить. Это мелочи, которые легко исправить, но они больше не кажутся мне мелочами. Напротив, кажется, что все вокруг меня разваливается на части. Мир вокруг рушится, в то время, пока я, замерев, стою на месте. Думаю, времени больше не осталось – не у нее, а у меня. Я пересекла черту и уже слишком поздно поворачивать назад. Но я в любом случае не стала бы этого делать, даже если бы у меня была такая возможность. Я знаю, что сейчас Винсент этого не понимает, но когда-нибудь он увидит то же самое, что и я. Однажды он поймет, почему я не могла сдаться и забыть про нее. Возможно, к тому времени, когда это случится, он починит качели. Возможно, крыльцо не будет проседать, окно будет заменено новым, а ступенька перестанет шататься. Возможно, и дверь будет выкрашена в новый цвет. В синий, а не в красный. Я устала видеть красный цвет. Возможно, тогда мы обретем покой. И, может быть, к тому времени она, наконец-то, будет свободна. Думаю, в тот момент, когда это случится, мир перестанет рушиться.

Винсент закрыл дневник. Его мир по-прежнему рушился.

* * *

Стоя у кухонного окна, Хейвен смотрела на подъездную дорожку, ее взгляд остановился на «Мазде». В свете дня машина выглядела еще хуже, чем ночью. Лобовое стекло с пассажирской стороны треснуло, не пережив встречи с кулаком Кармина. Даже из дома она видела оставшиеся на стекле следы крови.

Она ранила его, и теперь осознавала в полной мере, что они, как и «Мазда», не смогут волшебным образом оправиться за одну ночь. Они не смогут просто взять и забыть об этом, как бы сильно им обоим этого ни хотелось.

– Я проснулся в одиночестве.

Раздавшийся позади Хейвен хриплый голос вырвал ее из размышлений. Обернувшись, она увидела стоявшего в дверях кухни Кармина.

– Ты так мирно спал, – ответила она. – Мне не хотелось тебя будить.

Бросив взгляд на руку Кармина, она заметила проступившие на его костяшках синяки, которые потемнели к утру.

– С моей рукой все в порядке, – сказал он, замечая взгляд Хейвен. Он согнул пальцы, дабы подтвердить свои слова, и стиснул зубы, стараясь не морщиться. Его рука точно была не в порядке, но Хейвен не стала спорить с ним об этом.

Они просто смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Им столько всего нужно было друг другу сказать, однако Хейвен не знала, с чего именно ей стоит начать. Все случившееся не укладывалось у нее в голове.

Ее глаза наполнились слезами, когда она, сама того не ожидая, одновременно с Кармином произнесла «Прости».

Кармин нахмурился.

– За что ты извиняешься?

– Тебе больно, – ответила она.

– Я же сказал, Хейвен. С рукой все нормально.

– Я говорю не о твоей руке, а о тебе, – сказала Хейвен. – Я сделала тебе больно, но я не хотела этого делать.

– Ты хотела, – заметил Кармин, – но я понимаю тебя, потому что я сам сделал то же самое. Было бы лицемерно винить тебя за это. Я мог остановить все это еще до того, как это началось, и именно поэтому я прощу у тебя прощения.

Хейвен вновь отвернулась к окну, от извинений Кармина она чувствовала себя еще хуже. Он пытался успокоить ее, хотя на самом деле именно он нуждался в утешении. Он заслуживал того, чтобы бремя, которое он нес, наконец-то, упало с его плеч, однако она только лишь эгоистично стояла у окна в полнейшей тишине, не находя слов, которые смогли бы унять его боль.

Пройдя босыми ногами по холодному, твердому полу, Кармин остановился у окна рядом с Хейвен.