Вечное небо казахов

Древний миф о Божественном Свете-Спасителе, спускающемся во Тьму, вариантом которого является гностический миф о Спасителе, добровольно спускающемся в мир Тьмы, чтобы спасти частицы Божественного света из-под власти змея (злого демиурга), параллельный мифу о Христе-Спасителе, имеет и казахскую версию в виде легенды к кюю «Жылан ерткен» («Уведший за собой змей»). Когда-то в древности огнедышащие змеи во главе с многоглавым драконом напали на людей, охватывая кольцом своих тел юрты и сжигая их своим дыханием. Тогда мальчик Нртле («дитя света») воззвал к Тенгри, и с небес к нему опустился кобыз (домбра). Сев на верблюда лицом назад, Нртле начал играть кюй. Околдованные музыкой змеи двинулись вслед за мальчиком. Нртле увел змей на дно моря и продолжает удерживать их там. Время от времени змеи пытаются сбросить с себя власть музыки, и тогда Нртле играет громче. Так казахи объясняют морские штормы и обычай посвящать в домбристы во время шторма, бурана. Посвящаемый музыкант благословляется именем Нртле (Т. Асемкулов). Гностики говорят о человеке (божественном духе) в бездне материального мира («в сердце моря»), взывающем к Первочеловеку или Высшему Богу [60]. Тенгрианство же в звуках моря слышит божественную музыку, которой Дитя Света – Божественный ребенок укрощает силы материального мира.

Миф о Нуртоле – один из вариантов мифа о Коркуте. Этнолог Ерик Кокеев анализирует его как миф об укрощении хаоса гармонией, возникновении времени. Также он может интерпретироваться как вариация мифа о Спасителе, о борьбе Света и Тьмы. Обращает на себя также тот факт, что тенгрианский миф представляет собой инверсию (в Леви-Строссовском смысле) общемирового мифа о Божественном ребенке. Этот миф анализировался в свое время К.Г. Юнгом совместно с его учеником К. Кереньи, а также Дж. Кэмпбеллом. Суть мифа – Божественный ребенок-музыкант, которого из лона первозданного хаоса – изначального океана выносит чудовище (морской змей, дракон и пр.). Миф этот настолько распространен, что в одной и той же мифологии (индийской или греческой, например) он воспроизводится многократно с разными именами богов. «Мы склонны думать… о более широкой, основной связи, которая существовала до всех специфических имен: о связи воды, ребенка и музыки» [61]. Несмотря на вариативность этого мифа, всегда остается неизменным то, что Божественный ребенок, символизирующий Первоначало мира, выходит из стихии, предшествовавшей бытию, символизирующей небытие. Миф о Нуртоле, наоборот, говорит об уходе Божественного ребенка из мира в первоначальную стихию. Эту инверсионность ни в коем случае не следует путать с вторичной мифологизацией – переосмыслением старого мифа, приданием ему дополнительной смысловой нагрузки.