Вечное возвращение

Что такое музы’ка? То, что может обернуться тобой – не в тебе, а в другом: псевдо-Моцартом в псевдо-Сальери (к примеру); что она Гильгамешу-герою? Был царём он народу. Потому – одинаково сладко во рту его зло и добро (если поедом есть их); но – лишь для блага себя и народа.

Царь не верил, что (ему) когда-либо придёт время побиться (невесть с кем) за место под солнцем. А что Белому Солнцу дано перекинуться Чёрным (освещая миры преисподней), царь тоже не знал; понимайте: царь знал, во что верил!

Верно, что-то охотник царю рассказал – только царь его не расслышал, лишь прочувствовал этот ответ: что и царь перекинуться может во псевдо-цари; что и Зверь может быть псевдо-Зверем (хотя людям понятнее образ Сатира – персонификации Хаоса); а вот где во всём этом калейдоскопе (отражений и псевдо-отражений) его царская воля?

Царь не знал о Сатире (псевдо-Звере, что гнездится в царе) или знал – все одно; но – Гильгамеш хорошо понимал: не пусты ни бессмертие богов, ни размножение людей (там и там сутью женские лона, что наполнены эго и семенем).

Царю и герою предстояло произнести очевидное – что он и сделал:

– Пойди в Храм богини Иштар, отыщи там блудницу Шамхат (ей в глаза не гляди и душой от нее убегай: претендуй лишь на тело!); и сверши с ней обряд плодородия; но – передав поначалу повеление мое: пусть, сторонних отринув, лишь тебе повинуется и услаждает! Утолись, отдохни от дороги и человечьего страха, человек-перевозчик; остальное укажу тебе завтра.

Улыбнулся невежа охотник. Пал оземь. Потом воспарил и ушел – чуть касаясь земли: всё по слову царя совершил и остался доволен! Наивный он назавтра явил себя перед царем, и стал ждать продолжения! Конечно, дождался (не того, которого жаждал).

Царь иное увидел: сбылись его страхи. Как и прочие страхи людские (намного вперёд и намного назад – и везде посреди); оглядел его царь и увидел – жив всё ещё псевдо-соперник (за псевдо-богиню), что ничем от себя он не сделался (после соития с богиней) ни на малую пядь не отличен.

Царь молчал. А потом (словно Сцилла с Харибдой качнулись) плечами пожал:

– Вот другое мое повеление! Отведешь ее в горы и отдашь ее Зверю; пусть не знает она, куда держите путь; и пуще того – что ей предстоит, тоже пусть поначалу не знает: так спокойнее будет тебе. Правду ей у источника скажешь; но – пусть Зверь совершит с ней не больше того, что и ты совершал.

Более царь ничего не сказал, хорошо понимая: если Зверь этот – зверь, то он зверем останется (об охотнике – как бы тоже сопернике царском – царь уже и не помнил), а ежели Зверь этот – бог или демон, то в соитии с женщиной (только они человеков рожают!) проявит себя божество: породив бессмертного в смерть.

Так ошибся герой. Так окончилась эра невинного зверства (ибо зверь – без греха); так продолжиться мог бы День Творения Восьмой; но – продолжались (всего лишь) отражения в зеркале: все эти «псевдо» стали яснее очерчены; итак, более царь ничего не сказал.

А вот как (всё это услышав) не упал бездыханным охотник, непонятно.

А царь (от него отвернувшись) ушёл – так уходит судьба, совершившись; подчинился охотник (вновь нашлись доброхоты, проследили за этим): совершая по слову царя, совсем уж отправиться он за блудницей собрался; но – и вот здесь его сон (наяву) перекинулся.

Словно бы поменялись местами ирреальность с реальностью: как-то сразу и вдруг блудница (блеснувшей зарницей) оказалась с ним рядом; но – совершенно при этом не заметил охотник (совершенного) чуда, лишь взял её за руку; и пошли они, и как-то сразу пришли.

Водопой (где плескалась живые и мёртвые воды для людей и зверей) был прекрасен как жажда в момент утоления жажды. Потому – у воды стали ждать. И питаясь лишь тою водой, что с собой принесли (не смущая собою источника Силы); но – он порою смотрел на неё и её красоту.

Красота для него становилась неявной, отдалялась от плоти. Он (порой) понимал, что отныне он не уязвим ни камланиям с бубнами, ни для сладости яблока Евы (здесь своё он превысил сознание).

Он (порою) почти узнавал, что если восхочет, станет неуязвим и для собственной смерти. Ибо смерть – тоже женщина (что из жизни родит его в Хаос).

А Шамхат (как и прежде) оставалась прежней (ибо – прежде любых; но – не прежде любви); казалось бы, таковы должны быть все прекрасные жёны (особливо – блудницы из Храма богини Иштар – где скрываться ей, как не среди пограничья и мистики с физиологий?); а на вид (как и прежде) она была она необычайно стройна!

Талию имела осиную. Ступни и кисти рук маленькие и нежные. Грудь небольшую и упругую. И широкие жадные бедра. И, казалось бы, что самой никому не подвластной Лилит до призыва Иштар; так зачем (или кем) она объявилась в Уруке? Снова эти вопросы (суть сами себе ответы).

Боги – суть порождение инстинктов и (вот как малая мышь прогрызает огромную гору) промышлений людских; но – лишь в высшем людей проявлении, экстазе экзи’станса! Потому – побуждения богини ясны (сверху донизу и поверх горизонтов).