Вечность мига: роман двухсот авторов

В провинции Шэньси, в увеселительном доме за игрой в кости вспыхнула ссора. Брошенный нож проткнул циновку над головой Фэна. Им же он и зарезал противника, такого же молодого, как и сам. После этого Фэн бежал за тысячу ли в провинцию Сычуань. Фэн был бродяга без рода и племени, и неудивительно, что очень скоро его арестовали за ночную кражу в маленьком городке. На допросе начальник стражи спросил, что привело его в эти края, и Фэн честно поведал свою историю. Тот долго смотрел на него, а потом сказал: «Самым богатым в нашем городе является купеческое семейство Лю. Много лет назад их единственного сына, который запускал на улице бумажного змея, похитили бродячие актёры. Госпожа Лю до сих пор носит траур. Ты приблизительно одних с ним лет. На правой руке у маленького Сяо был выколот огненный дракон — родовой герб Лю. Я смогу сделать такой же, пока ты послушаешь их семейные предания. Потом ты представишься им как вернувшийся Сяо. А через день-другой взломаешь сундук, в котором купец хранит деньги. Судя по ночному происшествию, для тебя это не составит труда. Половину принесёшь мне, а потом исчезнешь. И я не стану тебя искать. Если же ты откажешься, то мне придётся посадить тебя в тюрьму. Выбирай!»

Так Фэн превратился в Сяо.

А через неделю у ворот дома Лю его поджидал взбешённый начальник стражи.

— Что же ты медлишь? — набросился он. — Или забыл уговор? А может, замок оказался слишком крепким?

— Мне нет необходимости ломать замок, — небрежно бросил Фэн. — Заперев сундук, господин Лю отдаёт мне ключ на хранение. Но я не стану обворовывать его. Раньше у меня никогда не было шёлкового платья, а теперь слуги убирают за мной посуду и стелют постель. Зачем же мне рубить сук, на котором сижу?

Начальник стражи злобно усмехнулся.

— Смотри, я раскрою обман, и тебе отрубят голову!

— А я скажу, кто научил меня, и тебе её отрубят вперёд.

— Но это предательство, и духи верности тебя покарают!

— Не думаю, когда увидят чистоту моего сердца. Всё дело в госпоже Лю. Когда, взглянув на мою руку, она признала во мне сына, то сняла траур. И сейчас за столом я часто замечаю у неё слёзы. Второго удара она не переживёт, так что мне придётся до конца звать её матерью.

— Ах, как благородно! Но ты — убийца!

— Это была честная схватка. Прощай!

Фэн собрался уходить. Но, уже отвернувшись, обнажил руку.

— К тому же убитый мною в Сычуане носил такую же татуировку.

Цзен Цзи-цзе. «Невероятные истории, которых не было» (1497)

ПРАВИЛА ХОРОШЕГО ТОНА

— Говорим о чём угодно, только не о жизни, смерти… Будто в поезде, изредка поглядывая в окно, обсуждаем внешность проводника, качество чая, удобства купе. И никто даже не спросит, а куда едет поезд? Какова цель путешествия?

— Так это неприлично! Чего зря беспокоить? Ответа всё равно не будет, а машинист промолчит.

— Ответа не будет, а спрашивать надо — на то и люди.

Арвид Сыникэ. «Паломничество в никуда: опыты литературной эвтаназии» (1896)

ВОЙНА

Мой дед застал ещё первую германскую. После ужина он снова попадал на неё, попыхивая кривой трубкой и разглаживая обкусанным мундштуком длинные усы. Ел он быстро, а говорил медленно, будто ступал по тонкому льду. У деда было маленькое, опрятное лицо, ямочка на подбородке — глубже рта, а скулы — шире улыбки. Он постоянно лохматил волосы пятернёй, и его глаза горели, как натёртые кирпичом медяки.