Вечность номер пять (сборник)

с синим конвертом: "Письмо дяде Вите".

Крутится, вертится пес на цепи

куры кудахчут у бедной соседки

и завращались шально воробьи

кожу сдирая с рябиновой ветки!

Грянь буря! Ворон закакай с небес!

Туш заиграй под кустом пианино!

Все механически! Мимо все, мимо ешь!

- Русь, ах зачем ты в письме мне так блеешь?

- Робот не может блевать, но блюешь

ты на постели, что сделал из двери.

- Я против ветра уснул, в пике петли

порхая меж строк и читая о главном!

Руся моя, будь вещим снам моим равной!

- Буду. ...Пес в будке вдыхал незабудки

Граф от любви к почтальонному делу

вдруг залабзал все гусиные лапки.

С белкой на шее, с секретною папкой

шел на вокзал капитан....Ну он гадкий!

Милый! Шальной! Всенародный и сладкий!

Навстречу товарный - не валко не шатко...

Русь, ах зачем ты на свет появилась?

Не на зеленый, на желтый и красный?

...На рельсах махала платочком атласным

девочка в белом. Вертелась ужасно. Так классно!

***

6.

"Убили мэра..."

Сто пар нестиранных носков

на каждом бирка: "пятка, верх"

в хрустящих новеньких чехлах

лежат в шкафу у кандалов

висит над ними зверя прах

пальто из лани.

Она паслась не то в горах

не то на ранчо мачо, впрочем

тут на баяне вставка - ранен

был Хоакин Мурьетта ланью

вендетту бедности затеял

прыг в макасины!

За ним Бог в пончо - пули сеял

сверкали пятки... Вятка, север

патронов нету в магазине

лицо окутал синий иней

он пончо снял, лежит в стогу

глаза открыты.

Носок дырявый, перст в носу

над ним не нимб - слеза и гимн

играет быту, пух в корыто

спадает с ангелов помытых.

Сыграй баян! Заплачь свирель!

Дуэль Мурьетте!

Он вышел и налил в пистоль

тоски, виски протер, носки

раздал, заметьте, чьим-то детям

связал Адаму новый свитер

зачем-то Еве сделал клитер

ушел в самбреро.

За ним - Любовь, Надежда, Вера...

Убили мэра.

***

7.

"Солнышка!"

Легкый же, морозный воздух утром

необычный, незнакомый, сорок пятый

после спрятанного латанного лета

на крылах заходит, стены стелит ватой

глядя с высоты на земь меж печек.

А снаружи круг из сетчатой беседки

из мореного, ресх-рейчатого бука

околачивает матом из спортзалы

зачехляет крышу, в трубы тычет луком

глядя с высоты на земь меж печек

Репчатым - головки над волнами

переливчатых холмов. Пожухло море

из муравы и березовых сердечек

и разматывает ежиков клубочек кречет

глядя с высоты на земь меж печек

Журавлиных стежек, сыплет Бог снег, соли

съевши на охотах на мальчишек

что в садах грушевых горсть еловых шишек

тырили у осени. В сенях, в клише

глядя с высоты на семь меж почек

Зябко-мокро слонятся Папье-марше

сивка-бурка клонится в кривом углу

Матка Босха, Солнышка! Темь, товсь! Пу!

...Гляну с высоты и я на жизнь твою м....

***

8.

"Не стук копыт Иуды - больно..."

Не стук копыт Иуды, вольный

смиренный грохот колоколен

то звон серебряной посуды

из кущи благостного сада

зовет на трапезу - так надо

не на живот а на ум войны

людей христовых против Ада

главы-булавы, крылья-плечи

святые по углам прижались

зажаты рамками печалей

слоган "Спаси и сохрани!"

на знамени Рабов Любви

и Воинов из мясостали.

Мы долго шли. Мы так устали!

Мой друг, бежим! Из уст в уста

Христа влагая наше все:

"Народ мой счастие ебJ!"

***

9.

"Вечность номер пять".

(скорому поезду номер пять с маршрута

"Санкт-Петербург - Москва", посвещается...)

Вечность завершается сегодня

состыкованы последние нейроны

на груди значки труда и обороны

и фуражки смотрят козырьком назад

на угасшее табло и над пероном

вместо пуха кружат листья охлажденные

все пустое - словно гильзы от патронов

кости брошены и выпало влюбленным

в полку

позы старта усложнять.

Это была Вечность номер пять.

***

10.

"Дом на реке."

А я иногда ухожу налегке

в пламенный Дом на реке.

Ты меня в платье оттуда не жди

стой, где грибные дожди.

Там, на реке, к Дому ходит паром

В Доме живет старый гром.

Я приношу ему крепкий табак

а он мне за это так рад

по девушке Молнии на ночь давать

чтоб мог я стихи поджигать.

***

11.

"Зарисовка такая."

Ложится спать сиреневый туман

сомнамбулы по полю тихо бродят

а ежик вдруг залез ко мне в карман

в клубок свернулся и иглой по сердцу водит.

На ворохе исписанных листов

дрожащих от мелодии фрамуги

коровка божья крылышками будит

сознание у вычеркнутых слов.

Во дворике затихла детвора

лишь хлопают полотна простыней

над крышами бараков, высоко

юлой жужжит, в полнеба, НЛО.

Возьмет с собой он тел тщедушных пепел

останется лишь Бог да глупый ежик

на ворохе исписанных листов

иголками водить словам по коже.

12.

"Так дай же Господи мне тихо умереть".

С прощальным криком ебаная чайка

упала в море, поднялась с рыбешкой

А я поймал себя на том что это майка

постирана и хлопает как трешка

на бельевой веревке, в прошлом веке

на этом же балконе той же виллы

и вот уже в который раз "мой милый"

стекает липко по спине на солнцепеке.

Обрыдло даже это трепаное море.

Все одинаково: закат, рассвет, бриз, ноги

как-будто волны надвигаются картинки

из прошлого в сегодня по дороге

одна в одну, прозрачны, бестелесны

и легкий ветерок с плеча былинки

сдувает с жизнью в небо подневесное

отлив уносит на могильную луну венки.

Так дай же Господи мне тихо обмелеть!

За что ты мучаешь меня на этом свете?

Я повидал уже Тебя и жопу чайки

летящей враскорячку с рыбкой к Вите

он там - заклепка между винтиком и гайкой