Вечные мгновения

С. 395. Возможно, стихотворение "Неизменно только одно" (Рего lо solo) создано под впечатлением от стихотворения Генриха Гейне (1797 - 1856), широко известного у нас в переводе М. Ю. Лермонтова - "На севере диком стоит одинокоИ". Лермонтов несколько изменил смысл стихотворения Гейне. Если верно, что стихотворение Хименеса связано с произведением Гейне, то переводчик испанского поэта пошел "по пути Лермонтова": дело в том, что и по-немецки, и по-испански слова "сосна" и "Пальма" - мужского и женского рода, по-русски они - женского рода. Надо сказать, что Хименес высоко ценил творчество немецкого поэта книгу ("Далекие сады" (Jardines lejanos; 1904) он посвятил "бессмертной памяти Генрихe Гейне".

166. ЭТА СОБАКА

Голубизна голубых глубин в запредельность душа стремится! Бог лазурный подголубил все земное своей десницей.

Вышина, сошедшая с вышины, в ладони мои струится; собака по улицам тишины проходит Богом лазурнолицым.

Однако не сон ли приснился мне? И эта собака, быть может, снится... Или я видел ее в вышине, с Богом лазурным желая слиться? ..

Перевод Н. Горской

397

167. С РАДУГОЙ

Манит меня игра на арфе в недвижных тучах, музыка золота и серебра над вечным сияньем жгучим.

В скрещенье этих лучей двойных я бы думы свои озвучил: высокую облачность дней моих с радугой на небесной круче;

тебя, негаснущий окоем, виденье ночей летучих, твое отраженье в сердце моем, мое устремленье к тучам.

Перевод Н. Горской

399 168. ДАЛЬШЕ, ЧЕМ Я

Последние вспышки заката, за собой вы что увели? все мое, что исчезло в небе, все мое, что взяла земля, все мои затонувшие корабли?..

Что за далью, в этой дали дальше моря и неба, дальше предельных пределов земли?

Дальше веков, что во мрак ушли, дальше грядущих эпох, дальше смертей и рождений, распыленных в звездной пыли?

Дальше меня и моих озарений, дальше снов, что быльем поросли, дальше предбытия и небытия моего - дальше моей неземли?

Дальше, чем я и мое ничто, дальше, чем я в ничто - на мели всех никуда, никогда и нигде, дальше дали самой... и - дальше - вдали?

Перевод Н. Горской

401 169. СОСНЫ ВЕЧНОСТИ

На запоздалом рассвете скоро и я в синеву, за корабельную рощу, к вечной сосне уплыву.

Нет, не под парусом белым. Вынесет тело волной, той молчаливой, что сменит мертвую зыбь тишиной.

Там, где свидания вечны, с солнцем сойдется звезда и не пришедшего встретит тот, от кого ни следа.

Будет нас пятеро равных в сетке теней на свету. Равенства голая сущность все подведет под черту.

Из бесконечного вычесть так же нельзя, как причесть. Раз несущественна разность, все остается как есть.

403

И чтоб душа не смолкала в их отголоске морском, вечные сосны сомкнутся над первозданным песком.

Перевод А. Гелескула

405 170. ИЗВЕЧНЫЙ КАРМИН

Этот кармин не иссякнет, кармин вечерних долин, карминовая кантата из глубины глубин.

В лиловой ночи необъятной горит заката кармин; рядом с рассветом красным горит заката кармин; рядом с лазурным полднем горит заката кармин.

Заката карминные волны, стойкой сосны рубин беспредельное умиранье пламени средь руин.

В сердце, тоской объятом, горит заката кармин; в сердце карминно-красном горит заката кармин; в сердце бесстрастном горит заката кармин.

407 Никогда не погаснет небесный костер-исполин, вечности яркая ясность за пределом земных долин.

Перевод Н. Горский

409 171. ЛУЧШАЯ НОЧЬ

Я успокаивал долго и убаюкал как мог, а соловей за стеною даже к утру не замолк.

И над постелью звенели, тая, как вешние льды, самые синие звезды, все переливы воды.

"Слышишь?" - я спрашивал. "Слышу, голос, как дальний отлет, сник и приблизился снова: Как хорошо он поет!"

Можно ли было иначе слышать разбуженный сад, если душа отлетала, силясь вернуться назад,

если с последним усильем стало светлей и больней видеть последнюю правду и потерять себя в ней?

411 Можно ли было иначе там, на исходе своем, слышать уже ниоткуда слитно со всем бытием? перевод А. Гелескула

172. ДЕРЕВЬЯ-ЛЮДИ

С волнами мглы пройдя сквозь густой шиповник (были цветы нежны и круглы), я прокрался под вечер туда, где застыли стволы.

Одиночество было извечным, был бесконечным немой простор. Я деревом стал меж деревьев и услышал их разговор.

Улетела последняя птица из моего тайника, только я остался в укрытье, где клубились темные облака.

Я собой не хотел становиться я боялся вызвать их гнев, как дерево чуждой породы средь народа вольных дерев.

И они позабыли мой облик облик блуждающего ствола, и, безликий, я долго слушал, как беседа деревьев текла.

415 Я первой звезды дождался и вышел на берег реки, где играли лунные блики, невесомые, как светляки.

Когда я к реке спускался, деревья смотрели издалека. Они обо мне догадались, и меня забрала тоска.

Они обо мне говорили сквозь опаловый зыбкий туман я слышал их добрый шепот... Как же им объяснить обман?

Как сказать, что я только путник, что им совсем не родня? И не смог я предать деревья, что поверили вдруг в меня.

Знает полночная тишина, как я с ними беседовал допоздна.

Перевод Н. Горской

417

173. САМЫЙ ПОДЛИННЫЙ

Как голос самой судьбы, зовут петухи тоскливо, и, сон раздвигая, люди встают, как на край обрыва,