Вечные мы

– …Даже в Аде той же… Вторая половина жизни там – бегло, размыто… Как пересвеченная фотография. Слепящий свет… Поэтому почти будущее, хотя формально прошлое. Почти открытое окно. Так что… не совсем уж безнадёжная книжка…

– …А значит, можно и про нас!

– Ой. Напугала, Кать…

– У нас ли тут не слепящий!… Да, Элька?

Смех.

– …Ну… да. Дерзайте, конечно… Будто так уж вам моё разрешение нужно… Можно, всё можно, только… трудно. Как и всё на свете. Старайтесь хотя бы не сюсюкать… впрочем, что я, вы всё это лучше меня… А за Аду-то свою, кстати, он расплатился, в каком-то смысле, знаете? Ну или она с ним… Французский переводчик – свалился, не выдержал, dépression nerveuse, пришлось Набокову самому перевод выправлять. И правил, и правил свой томище… это кстати о мастурбации. Думал закончить за два месяца, а сидел, старый, замученный бессонницей, больше трёх лет. Измотало, задушило, всё отменялось, всё не успевалось… Представляю, как он под конец этот выморочный роман ненавидел…

– Одурманены, да. Под наркозом лежим… «Футурологический конгресс». Только вот откуда следует, что это мы под наркозом, а не те, что с ангедонией… Нуля-то нет на этой шкале, если даже это шкала. Адекватность миру? А как измерить? Да и миры-то всё разнее, у каждого свой… Вообще это уже запрещённый приём, но не могу удержаться: а кому выгоднее? Социальный капитал – он чем быстрее прирастает? Сдаётся мне, вера в изначальную трагедийность, безвыходность, она очень в этом смысле… «Если бы знали, дети, вы»… Но мы-то с прочими верами отказались и от этой! Вот где главный-то облом. Лишиться ада, оказывается, в миллион раз обиднее, чем рая. В аду же всё так понятно, «наши люди» кругом… Бунтари, либертины – может, затем и расшатывали старое, чтобы поскорей до ада добраться. Настоящего, глубинного, нечеловеческого. А его и не оказалось нигде. Равнодушная пустота снизу, как и сверху… Кроме того, что ты сам делаешь – ничего. Ничего окончательного, ничего невозможного… ничего однозначного… И вот уже лет пятьсот последних – это мы так постепенно учимся обходиться без ада. Делаем свой собственный зато, вот уж поднаторели… И загнали себя в ловушку: теперь уже и поверить трудно, что это всё мы сами. И что можно как бы и перестать, да? Вот просто перестать и всё… Что ничего нигде, кажется, не обрушится от этого… Но чу, что там за скрип…

17. Избранные (Катя)

Фик, а лучше просто текст, для нас это вряд ли можно приспособить. (Хотя…) Мир счастливых людей/умов (leave that ambiguous: may be AIs). Живут насыщеннейшей творческой, любовной, социальной жизнью, невозмутимо уверенные, что всё честно, что их удачи и находки – всегда их собственные, неподстроенные. Что чудо, когда случается – находится идеальный спутник, друг, страна, дом, книга, песня, слово, – что это всё само, без никаких подсказок и подкладываний в постель. «Я знал что мне нужно, не могло же не найтись.» К тому же: бывают более удачные выборы и менее, распределение вполне себе power law, видно что никакого мухлежа. А на самом деле они все – результат отбора, всегда-скользящий оптимум, переходящий приз: каждый ежемоментно выбирается, по максимуму счастья, из множества вариантов себя, всё время спавнящихся и выбирающих разное, пробующих разное, забредающих в тупики и попадающих под всевозможные обвалы. Настоящий ты – это не «ты», а то, что прыгает по тонущим головам, чтоб держаться на плаву. Включая «твою».

Это постепенно выясняется, намёками, сначала гипотетически и невсерьёз, но чем дальше тем реальнее, страшнее. У каждого – тьма копий, клонов, реплик… которые проживают свои поджизни, копят понимания, что именно тебе нужно, в чём и с кем ты будешь осмысленнее всего счастлив. Понимания, само собой, достаются недёшево: почти все поджизни кончаются увязанием, затягиванием нераспутываемых узлов, мучительными тупиками – и такая поджизнь просто тихо выключается, гаснет, её герой «просыпается» и оказывается собой же, причём не помнит деталей сна, но помнит главное: вот сюда не соваться, вот это не пробовать, вот с этим/этой даже не начинать. Так, из копящегося опыта поджизней, кристаллизуется trunk life: с полки снимается твоя книга, пишется твоё вечное слово, в шумной толпе ты безошибочно подходишь к тому, кто тебе нужен и кому нужен ты. Все «само», да. Мы избранное, не подозревающее о черновиках. И power law в наличии, только вот сдвинуто всё очень в одну сторону – но все давно забыли, какой бывает нуль на этой шкале, так что принимают как должное.