Вечный человек

Особый отряд повстанцев, наиболее крепко сколоченный и обученный, будет тесно взаимодействовать с «Деревянной» бригадой, наступая немного правее ее. Отряд одновременно прикроет бригаду Назимова от возможного флангового удара эсэсовцев…

«Каменная» бригада, под командованием Бибикова, сосредоточится возле лагерного ревира и поведет наступление в западном направлении, отвлекая силы эсэсовцев от обороны запасных ворот — главного пункта прорыва.

Если «Каменная» бригада на своем участке тоже добьется прорыва, то, продвигаясь извне, вдоль ограды лагеря, она сумеет оказать активную поддержку «Деревянной» бригаде и особому отряду. Одновременно «Каменная» выделит силы для прикрытия флангов и тылов передовых штурмующих подразделений. Выйдя в район городка эсэсовцев, бригады объединенными усилиями овладеют эсэсовским ревиром.

Энергичный штурм угловой вышки и запасных ворот должен отвлечь внимание эсэсовцев от главных ворот лагеря. Удар по этим воротам нанесет отряд немецких повстанцев, поддержанный вооружившимися французскими, польскими, чешскими патриотами.

Казалось, план восстания предусматривает все детали и возможные неожиданности. «Русский военно-политический центр» еще раз обсудил его и принял. Затем Симагин доложил о плане «Интернациональному центру». Возражений не было и здесь.

Никакого примирения

Таким образом, к декабрю 1944 года подготовка к вооруженному восстанию в Бухенвальде была в основном завершена. Теперь на повестку дня встал вопрос о дате восстания. В конце декабря «Русский военно-политический центр», еще раз тщательно проверив боевую готовность своих бригад, доложил «Интернациональному центру», что русские соединения по первому сигналу готовы к восстанию, чтобы силой оружия освободить всех заключенных Бухенвальда.

«Интернациональный центр» поблагодарил русских друзей за самоотверженность, отметил их огромную работу по созданию ударных сил восстания, но счел преждевременным намечать конкретную дату штурма. По данным «Интернационального центра», общая благоприятная обстановка для начала восстания еще недостаточно созрела. Остальные национальные отряды, в том числе и немецкий, еще не готовы немедленно стать под ружье. К тому же в районе Эрфурт — Веймар были сосредоточены значительные силы регулярных войск Гитлера, которые в случае необходимости могли быть брошены на помощь эсэсовско-власовской охране лагеря. Надо выждать или передислокации этих войск, или отправки их на фронт. Да и сама шеститысячная, до зубов вооруженная охрана, опирающаяся на огневые точки, еще сильна, недостаточно деморализована. А Второй фронт союзников, на помощь которого рассчитывали руководители «Интернационального центра», продвигался медленно.

Возникло и еще одно совсем непредвиденное обстоятельство, о котором, правда, официально не говорилось на совещаниях «Интернационального центра», но которое безусловно имелось в виду.

По лагерю вдруг распространился настойчивый слух, будто большинство немецких политзаключенных будет забрано в армию.

Все знали, что в Германии проводится тотальная мобилизация — Гитлер ставит под ружье и пятнадцатилетних юнцов, и убеленных сединами старцев. И все же почти никто из лагерников не предполагал, что бесноватый фюрер решится мобилизовать политических заключенных. Что касается «зеленых», тут спору не было, — многие из них уже призваны, за остальными дело не станет. Уголовникам почти безразлично — сидеть в лагере или воевать за Гитлера. Последнее — даже лучше: представлялась возможность мародерствовать на фронте.

— Неужели немецкие политзаключенные, среди которых много коммунистов, все же позволят погнать себя на фронт? Ведь в таком случае, хотят они или не хотят, их заставят стрелять если не в советских воинов, так в союзников?

Этот вопрос волновал как военнопленных, так и политзаключенных. В бараках и на работе вспыхивали негромкие, но жаркие споры.

Высказывались разные предположения. Наиболее отсталые лагерники склонялись к тому, что, дескать, «все немцы одинаковы, пойдут на фронт и политические». Уголовники, оставшиеся в лагере, старались разжечь среди заключенных ненависть к «краснопузым».

Оставалась еще надежда, что слух о мобилизации политических окажется ложным. Но вскоре было опубликовано официальное сообщение, что Гитлер «великодушно предоставил политическим заключенным право искупить кровью свою вину перед фатерландом. Было обещано, что после войны политические вернутся к своим семьям «полноправными гражданами рейха». Вскоре лагерное радио огласило обращение:

«…Немцы-политзаключенные, не дожидаясь официального призыва в армию, могут записываться у коменданта лагеря в добровольцы».

На апельплаце даже поставили ящик: подходи и опускай свое заявление, если не хочешь идти в комендатуру.

Лагерь настороженно притих. Сотни и тысячи глаз наблюдали за немецкими политзаключенными: как они поведут себя? Найдутся ли добровольцы?

По баракам распространился новый слух: немцы спорят между собой — записываться или отвергнуть предложение.