Вечный капитан

Копье у меня даже длиннее, чем у гетайров, поэтому первых двух персов сшибаю с коней, нисколько не рискуя. Своими короткими копьями они не могут дотянуться даже до морды моего жеребца. Затем вклиниваюсь в их ряды, точнее, в потерявшую строй, сбившуюся в кучу массу всадников. Поразив еще одного перса, оставляю копье в теле врага, потому что в ближнем бою орудовать им неудобно, достаю из ножен саблю и начинаю рубить ей направо и налево. Фессалийцы давят на персов и те смещаются в сторону моего отряда, причем многие спиной к нам. Развернуть лошадей в такой давке трудно, а отбиваться от ударов сзади еще труднее. Разве что сесть задом наперед, но на такое никто не отваживается. В итоге персы медленно смещаются то в сторону своей фаланги, накалываясь там на копья греков-наемников, которым плевать на персидских всадников, самим бы уцелеть, то в сторону моего отряда, попадая под мою саблю и ромфеи моих подчиненных.

Вскоре впереди меня образуется заграждение из лошадей без наездников, трупы которых животные, испуганные, храпящие, ржущие, топчут своими копытами. Мой жеребец, такой же испуганный и взбешенный от страха, кусает их, но ни его зубы, ни удары моей сабли не могут растолкать животных. Они сбились так плотно, что не протиснешься. Я замечаю перса, который не растерялся, не запаниковал в сутолоке, а достал лук и начал стрелять по фессалийцам. Следую его примеру и первым делом убиваю его самого. Моя стрела попадает ему в шею, под обрез бронзового шлема аттического типа. Интересно было бы узнать историю этого шлема. Наверное, получился бы увлекательный роман. Дальше бью на выбор тех, кто ближе. С расстояния в десять-двадцать метров мои стрелы запросто прошибают насквозь любой доспех и тело в нем. Иногда мне кажется, что одной стрелой поражаю двоих, но головой бы не поручился. В итоге преграда между мной и персами становится все шире. Бессы, которые позади меня, и вовсе загрустили, начали разворачивать лошадей и выбираться из давки.

Оба колчана пустеют быстро. В результате впереди меня вплоть до фаланги греков-наемников остались только лошади без седоков, которые шарахаются от длинных копий, пытаются протиснуться между нами и ими. Часть персов все-таки проскочила к центру, а затем — в просвет между греками-наемниками и спарабара, часть — влево от нас, а затем в тыл фаланге. И те, и другие не остановились, чтобы продолжить бой, предпочли удрать. Остальных врагов порубили длинными мечами фессалийцы и покололи и посекли ромфеями бессы. Нападать на фалангу ни те, ни другие не стали. Вслед за уцелевшей персидской конницей они поскакали влево, уступая место македонской фаланге, которая преодолела реку, выбралась на крутой берег по мокрому и скользкому склону и выровняла ряды, готовясь к атаке. Ждали, когда бесхозные лошади ускачут вслед за нами, освободят поле для боя.

Я тоже сместился влево и достал из ножен саблю. Бессы сразу выстроились за мной клином, следуя примеру фессалийцев, которые опять построились ромбом, на острие которого был сам Парменион. Логично было бы обойти вражескую фалангу и ударить ей в тыл одновременно с атакой в лоб нашей фаланги, но македонский командир медлил. Почему — я понял, когда посмотрел на центр и правый фланг персидской армии. Точнее, на длинный ряд щитов, за которыми не было ни одного лучника. Спарабара и такабара улепетывали вслед за уцелевшими всадниками. За ними гналась только наша легкая кавалерия. Гейтары под командованием царя Александра выстраивались поильно клиньями, направленными острием в сторону вражеской фаланги. Видимо, Парменион ждал, когда греки-наемники, оставшиеся одни на поле боя, сдадутся. Те, как догадываюсь, ждали предложения, от которого не смогут отказаться. Кто первый начнет торг, тому придется идти на уступки.

От гейтаров к Пармениону и нашей фаланге прискакали вестовые. Что они сказали, я не слышал, но командующий левым флангом и командир фаланги отдали приказа начать движение. Фессалийская конница поскакала вперед и влево, огибая вражескую фалангу, а македонская пошла на нее, выставив длинные копья. Как я понял, греков-наемников брать в плен передумали. И действительно, что с ними потом делать?! Продашь в рабство — обидятся остальные греки; зачислишь в свою армию — получишь исключительно ненадежных солдат; отпустишь на волю — встретишь их во вражеской армии в следующем сражении. Сейчас их можно перебить сравнительно легко, если окружить и напасть со всех сторон. Что и случилось.