Вечный кролик

– Давай объясню на пальцах, – сказал Куницын серьезным тоном. – Сейчас мы можем обвинить тебя и Констанцию Кролик по статье «Неестественные связи» закона «Об ограниченных правах очеловеченных животных» от 1996 года.

Я не знал тот закон наизусть, но знал, что власти применяли его по своему усмотрению. В данной ситуации, похоже, они хотели его исполнить. Дружба с кроликами, особенно в условиях Переселения, должна была пресекаться.

– С четырьмя свидетелями, готовыми дать показания, – продолжал он, – вы оба загремите в тюрьму. Ненадолго, года на два, а выйдете через один, но с таким пятном на твоем досье, думаю, жизнь никогда не станет прежней. Знаешь, как все считают, что они толерантные и всему открытые? Осторожно, спойлер: это не так. И, – прибавил он, – учитывая судимость и тюремный срок, ты можешь лишиться пенсии на основании «тяжкого служебного преступления».

– Вы можете это сделать?

– Можем, – сказала Флемминг. – Питер, мы всего лишь хотим крошечное признание, указывающее на сексуальную провокацию со стороны Констанции Кролик. Ты можешь сказать, что сделал это случайно, или на спор, или под воздействием алкоголя, или тебя одурачили – что угодно. Работу ты все равно потеряешь, но сохранишь пенсию и чистую репутацию. Вернешься в Муч Хемлок и продолжишь проживать свою ничем не примечательную жизнь.

– А что будет с Констанцией?

– Мы предложим ей заключить соглашение с признанием вины, и она лишится права проживать вне колонии на основании «демонстративно безнравственного поведения». К концу следующей недели она вернется в колонию и, возможно, даже будет там счастлива. Она все равно была не из тех, кого мы считаем надежными для жизни вне колонии.

– Самое важное, – прибавил Куницын, – что это станет предупреждением для всех крольчих – развращение людей не останется безнаказанным.

Я молча уставился на стол.

– Ну так что скажешь? – спросил Куницын.

– Я…

Но мне не пришлось отвечать. Дверь распахнулась, и в допросную вошел мистер Ллисъ.

Искусство заключать сделки

Зимой куницы все еще линяли и становились белыми, хотя причин для этого больше не было. До и после линьки они становились очень раздражительными, но в летнее время намного добрели. Большинство куниц брали отпуск зимой и уезжали в горы, где становились довольно неплохими – и почти незаметными – лыжниками.

Я написал «вошел», но правильнее было бы сказать «ворвался». Я видел, как Флемминг побледнела и инстинктивно дернулась, чтобы убежать, но затем взяла себя в руки и осталась на месте. Куницын не вздрогнул, но выглядел он недовольным. Старший Руководитель пришел не вовремя, да и дела обычно решительно выходили из-под контроля, когда за них брались лисы.

Мистер Ллисъ посмотрел на всех присутствующих.

– Ты – проваливай, – сказал он Флемминг, – и ты, Куница, точно можешь проваливать.

– Правильно говорить «Ку-ни-цын».

– Да мне похер. Тамара, заходи.

Мисс Робинс, вооруженная планшетом и тремя мобильными телефонами, вошла внутрь.

– Здравствуйте! – радостно сказала она. – Теперь я работаю на Торквила.

– Поздравляю, – сказал я.

– Что все это значит? – сказал Куницын, который, думаю, был единственным сотрудником Крольнадзора, способным постоять за себя перед Ллисъом. – Этот допрос провожу я.

– Больше не проводишь. У меня есть новые сведения, из-за которых это дело выходит за рамки простых обжиманий с пушистиками.

– Я хочу ознакомиться с этими сведениями, – сказал Куницын.

– А я хочу пропустить стаканчик «Пино Гриджио» с Тильдой Суинтон, – ответил лис, – но жизнь полна разочарований. Когда будешь уходить, закрой дверь, старина.

– Нет, – сказал Куницын. – Быть может, Нокс и слабохарактерный зайцелюб-перебежчик, но он человек, а мы знаем, что произошло в последний раз, когда вы допрашивали человека, верно?

– Это отвратительное и безосновательное обвинение, – сказал мистер Ллисъ, – но кто с зайцем поведется, тому как зайцу и достается.

– Слушайте… – начал Куницын, но мистер Ллисъ лишь приподнял дрожащую губу и низко зарычал. Я почувствовал, как волосы у меня на шее встали дыбом, а Куницын прижал уши к голове и вдруг стал совершенно покорным.

– Прошу прощения за то, что вспылил, – негромко сказал он. – Не знаю, что на меня нашло.

И он покинул допросную, опустив хвост промеж ног.

– Итак, – сказал лис, садясь напротив, – у всех сегодня нервы на пределе, не так ли?