Вечный шах

До конца обеденного перерыва оставалось еще полчаса, и Ирина отправилась в гастроном через дорогу, где она иногда позволяла себе выпить молочный коктейль. Думая, что Гортензия Андреевна, и так зря протомившаяся всю первую половину погожего летнего дня в душном помещении, торопится обратно на дачу, Ирина собиралась с ней проститься, но старушка неожиданно сказала, что останется на следующее заседание.

— Да зачем?

Гортензия Андреевна улыбнулась:

— Мне так нравится смотреть, как вы работаете! Гордость переполняет сердце, как за родную дочь.

— Ну что вы…

Вошли в прохладный полуподвал гастронома. Немножко тянуло рыбой, но совсем чуть-чуть, не отбивая аппетита. Ирина заказала два коктейля. Продавщица наполнила узкий стальной стакан молоком, бросила туда два шарика мороженого и поставила в серый аппарат, который низко загудел, взбивая.

В стеклянных прилавках-холодильниках было пустовато, лежали брикеты серого льда, в которых с трудом угадывались рыбьи хвосты и плавники, в другой секции рядом с батонами любительской колбасы подтаивало сливочное масло, вот и весь ассортимент.

Тут продавщица поставила перед ними стаканы с коктейлем, Ирина сделала глоток и подумала, что, пожалуй, стыдно сокрушаться о продуктовом дефиците, когда имеешь возможность всего за одиннадцать копеек вкушать настоящий нектар богов.

— Неудобно вас задерживать, Гортензия Андреевна.

— Нет-нет, мне очень интересно. Да и Мария Васильевна от меня отдохнет. Вы сегодня планируете закончить?

— Нет, что вы! Там еще показания медиков из приемного покоя, дежурных оперов, судмедэксперта, потом прения… Два-три дня еще, а то и до конца недели засядем.

— Жаль.

— Правосудие не должно быть быстрым.

— Жаль, что завтра я не смогу приехать, потому что Мария Васильевна будет поглощена своим турниром и Володя останется на мне.

— Неужели вас заинтересовал этот процесс? Дело-то ясное.

— Скорее всего так, Ирочка. Но вы не обидитесь, если я попрошу вас завтра по ходу заседаний делать такие же заметки, как ваш коллега Дубов?

— Нет, но зачем? Что-то вас насторожило?

— А вас нет?

Ирина покачала головой.

— Дай бог, — поставив пустой стакан на специальный поднос, Гортензия Андреевна достала из-за обшлага кофточки носовой платочек и промокнула губы, — я тоже почти убеждена, что все мои догадки — не более чем пустая подозрительность выживающей из ума старухи.

— Да что вы такое говорите…

— Говорю как есть, — засмеялась учительница. — Давайте так. Я побуду до конца заседания, и, если мои подозрения укрепятся, я с вами поделюсь.

— Ну вот, теперь я буду мучиться от сознания, что пропустила что-то важное.

— Пока нет, Ирочка, так что судите спокойно.

* * *

Прежде чем нанести смертельные удары, судьба подразнила меня, дав распробовать вкус настоящего счастья. К тому времени я успокоилась и, на примере Лили увидев, на что способна человеческая судьба, перестала на нее сетовать.

Пусть мне не повезло родиться красавицей и испытать великую любовь, но в конце концов я вышла замуж и сделала неплохую карьеру, а Лиля навсегда осталась одинокой матерью больного ребенка. Она очень миловидная женщина, и характер у нее подходящий для брака, мягкий и покладистый, но мужчины со здоровыми-то детьми берут замуж неохотно, а уж у тех, у которых ребенок с ДЦП, вариантов просто нет. Ну а если вдруг существует на свете такой благородный камикадзе, то Лиля все равно никогда с ним не встретится, потому что все ее время подчинено ребенку. На свидания некогда ходить.

Мой муж иногда отпускал ее в парикмахерскую или посидеть с подружками, но ненадолго, потому что Никита боялся оставаться без матери. Я очень сочувствовала бедняге, ведь ее горькая доля научила меня не роптать на свою относительно благополучную жизнь. Мне все еще жаль было денег, утекающих к Лиле, но с каждым разом все меньше и меньше. Сколько их ни накопи, а ни на какую сумму нельзя купить здоровья и счастья, значит, нечего и жадничать.

Я все еще считала себя несчастной и обнесенной караваем житейских радостей, но вдруг стала замечать, что чувствую себя очень хорошо. Спокойно, радостно, будто протрезвела после долгого запоя длиною в жизнь или выздоровела от болезни, мучившей меня с младенчества. Черт возьми, мне становилось хорошо и приятно рядом с мужем, я скучала по нему и торопилась домой, чтобы поскорее его обнять.

Если моя первая любовь жгла меня изнутри, то чувство к мужу согревало.