Вечный шах

Ирину трясло от бессильной ярости, она еле удерживалась от того, чтобы разбить одним махом эти несчастные тарелки. Пожалуй, никогда больше она так не злилась, поэтому неудивительно, что мозг спрятал эти воспоминания в самый дальний уголок. Главное, что до мамы, кажется, тогда дошло, что она слегка перегнула палку, потому что она, любительница припомнить дочерям их прегрешения, никогда не поднимала тему того злополучного зимнего отдыха. Вот и забылось… А сейчас нахлынули воспоминания во всех подробностях, яркие, свежие, как ненадеванные платья, много лет пролежавшие в сундуке.

В другой половине дачки жила женщина средних лет с девочкой-подростком, теперь Ирина отчетливо вспомнила их. Женщина, безусловно, была Голубева, но тогда Ирине совсем не хотелось знать, как ее зовут. Поначалу Ирина даже понадеялась, что завяжутся приятельские отношения, которые помогут скоротать дачную скуку, тем более что дама довольно спокойно относилась к соседству с годовалым ребенком и замечания по поводу того, что Егорка кричит, плачет и топает, делала через раз. Но очень скоро надежды испарились. Нет, дама довольно охотно шла на контакт, но через пять минут общения Ирина чувствовала себя так, словно весь день разгружала мешки.

О чем бы ни начинала она говорить, все сводилось к тому, что общество больное, люди деградировали, опустились, потеряли моральные ориентиры, а из телевизора льется поток непристойностей, ведущий к растлению нации. Чтобы спасти народ, по версии Искры, следовало немедленно запретить на всякий случай все. Телевизор, книги, наука, все было лишнее и вело только к разврату. Вот раньше человек молился Богу, знал свое место и прекрасно жил. А сейчас вон ходят, стыд потеряли, у девок юбки до пупа, у парней патлы до пояса. «Я бы таких на конюшне порола», — заключала Искра Константиновна, ни секунды не сомневаясь в своем праве казнить и миловать. Запреты и молитвы были хороши, но только телесные наказания и публичные казни вели к спасению нации наикратчайшим путем. Кроме знания единственно правильной модели мироустройства, дама еще великолепно разбиралась в людях. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, кто перед ней, ведь ясно же, что образованный человек никогда не наденет ботинки с острыми носами, приличная женщина не отращивает когти, и вообще все встреченные Голубевой лица несли на себе печать глубокой умственной отсталости и нравственного падения.

Ирина очень быстро от нее устала, а вот мама частично разделяла передовые идеи соседки и общалась с ней не без удовольствия.

Хуже всего то, что она, видимо, посетовала, какая дочь у нее неумеха, и Голубева взяла за правило делать Ирине замечания по любому поводу, даже когда это ее совершенно не касалось.

Интересная штука жизнь, сколько нитей в ней переплетаются самым непредсказуемым образом, образуя непонятный и причудливый узор.

До Ирины только сейчас дошло, что соседкина девочка и была покойная Вика Ткачева, за убийство которой она сейчас судит Смульского.

Ирина сдавила кончиками пальцев виски, пытаясь вспомнить ее получше. Кажется, хорошенькая, стройненькая, с короткой стрижкой и задумчивыми карими глазами. Очень тихая, все время с книгой в руках, Ирина ее и не замечала, если бы не беспрерывные одергивания Голубевой. Только и было слышно «не горбись», «не сутулься», «как ты разговариваешь со старшими», «что за тон».

Однажды мама спросила Вику, какие книги та любит читать. Девочка начала рассказывать, и тут мама, очевидно заключившая с Искрой Константиновной соглашение по перекрестному изнурению детей, вдруг вскричала: «Господи, а что же у тебя так неаккуратно шарф повязан! Поправь скорее, а то ходишь как чумичка! Так что ты говорила, деточка?»

Девочка спокойно ответила: «Видимо, ничего интересного для вас, раз вы меня перебили».

Ирина мысленно восхитилась такой находчивостью и отвагой, а Голубева тут же выдала стандартный скандал «ах ты козявка, как ты смеешь хамить взрослым и меня позорить».

Мама была очень довольна, что познакомилась с такой достойной особой, но сливаться в экстазе новым подругам пришлось недолго. Как раз в тот год ленинградцев потрясло исчезновение Василисы Барановой, это событие долго являлось главным поводом досужих бесед. Маме хотелось верить, что девочка жива, просто увлеклась богемной жизнью, но вскоре наиграется и вернется домой, а Голубева… Так, минуточку…

От неожиданной мысли Ирина вскочила и быстро заходила по квартире, потому что на ногах ей всегда лучше думалось.