Вечный слушатель

Клонятся стебли, тепло подходит к концу,
И лепестками вода усыпана сплошь.
Оттенки дробя, проходит по озерцу
Дрожь.

С берега — сосны смотрят в глубины вод,

Не узнавая себя в повторенье своем,
Нацеленном прямо в отражающийся небосвод,
Несмотря на туман, которым полн окоем.

Мужество наше державе не нужно пока,

Ибо известно, что отступили враги.
Тот, кто живет на острове средь озерка,
Должен задуматься, должен утишить шаги.

Надо ли сердцу не знать отныне надежд?

Свидеться нам суждено ли еще хоть раз.'
Наша кожа укрыта тяжелым мехом одежд.
Холод в лесу, и вечная осень в нас.

Вид Макао с вершины горы

Гора с ночным прощается нарядом,
В лощины ускользает темнота.
Отсюда виден суд над конокрадом
И джонок обсыхающих борта.

Песку намыло море на подходах,

Но джонки входят в гавань без труда,
Но царствует, не ведая про отдых,
Страшней чумы — голодная нужда.

Рождается ребенок за ребенком,

И старики встречают смерть в пыли,
И вечно плыть и возвращаться джонкам,
И пушке вечер возвещать вдали.

Восход, закат, и лодка кверху днищем.

Все как всегда у этих берегов.
Ни звука, ни движенья в мире нищем —
И тем слышнее стук моих шагов.

Джонки (Макао)

То в утренний туман бесследно канув,
То разметая облачный покров,
Плывет армада джонок и сампанов
Из бухты в море на привычный лов.

Плывет, блюдя традицию столетий,

Все удаляясь, но еще в виду —
Чтоб сети опустить при первом свете,
Плывет меж скал, под первую звезду.

Плывет туда, где дремлет даль нагая,

Куда, как прежде, гонит нищета,
В глубины одиночества вдвигая
Оглаженные старостью борта.

Мертвое Макао